Якоб и Вильгельм Гримм - Полное собрание сказок и легенд в одном томе

Но когда четвертинки луны соединились в нижнем мире, где царил вечный мрак, мертвецы заворочались и очнулись от загробного сна. Они изумились, когда обнаружили, что снова могут видеть. Лунного сияния было вполне достаточно для них; их глаза так ослабели, что не могли выдержать солнечного света. Они с радостью поднялись из могил и вернулись к прежним привычкам. Некоторые из них стали веселиться и танцевать, а другие отправились в таверны, где требовали вина, напивались, ссорились, а потом хватались за дубины и колотили друг друга. Шум, который они поднимали, становился все громче и, наконец, поднялся до небес. Страж райских врат святой Петр подумал, что нижний мир взбунтовался, и созвал небесное воинство, которое некогда разгромило армию самого дьявола, штурмовавшую обитель блаженных. Но никто не нападал на небеса, поэтому святой Петр оседлал коня и спустился на землю. Там он утихомирил мертвецов, велел им снова лечь в могилы, забрал луну и повесил ее на небосвод.

Всемогущий Зевс, создавая мир и всех тварей, задумал всем им определить время жизни; тут пришел к нему осел и спросил: «Повелитель, как долго должен я жить?» – «Тридцать лет, – отвечал ему Зевс, – довольно ли с тебя?» – «Ах, это слишком много! – возразил осел. – Сам сообрази мое тягостное существование: с утра до ночи таскать тяжкие ноши, кули с зерном возить на своем хребте на мельницу, чтобы другим доставить муку для хлеба… А поощренье в чем же? Одни удары да пинки! Нет, уж ты поуменьши мне срок жизни!» Сжалился над ним Зевс и сократил его жизнь до восемнадцати лет. Осел ушел от него утешенный, а на его место явилась собака. «Как долго хочешь ты жить на свете? – спросил собаку Зевс. – Вот ослу показался тридцатилетний срок слишком большим, – а тебе довольно ли этого будет?» – «Воля твоя, господин, – отвечала собака, – но сообрази, сколько я должна бегать? Пожалуй, ноги мои так долго и не выдержат; а если при этом я еще и лаять перестану, и зубы у меня выпадут, тогда придется мне только без пользы слоняться из угла в угол да ворчать». Зевс признал, что собака права, и оставил ей всего двенадцать лет для жизни. Затем явилась обезьяна. «Ну ты уж верно пожелаешь жить тридцать лет на свете? – сказал Зевс обезьяне. – Работать тебе не нужно, как осел и собака работают, – тебе всегда привольно». – «Это только со стороны так кажется, – сказала обезьяна, – а в сущности, оно вовсе несправедливо. У меня тоже бывает, что к киселю ложки не хватает! Ведь я же все должна выкидывать разные веселые штуки, рожи корчить, чтобы смешить людей, а как дадут они мне за это яблоко – смотришь: оно оказывается кислым. Как часто за шуткою скрывается одна грусть! Нет, тридцать лет моей жизни мне не вынести!» Зевс смиловался и даровал ей только десять лет.

Наконец, явился к Зевсу и человек – здоровый, веселый и свежий – и просил определить ему время жизни. «Вот тебе тридцать лет, – сказал Зевс. – Довольно ли тебе?» – «Слишком мало! – воскликнул человек. – Чуть только я обзаведусь домком, чуть только запылает огонь в моем собственном очаге, чуть только зацветут и станут приносить плоды посаженные мною деревья, жить бы мне да радоваться, а тут и умирать изволь! Нет, милосердый Зевс, продли мой краткий век!» – «Ну хорошо. Я приложу к нему восемнадцать лет осла», – сказал Зевс. «Мало мне!» – возразил человек. «Ну еще двенадцать лет собачьего века». – «И все-таки мало!» – «Ну ладно же! – сказал Зевс. – Накину тебе еще десять лет обезьяньего века, больше и не проси!» Человек ушел, но все же очень недовольный.

И так с той поры человек живет семьдесят лет. Первые тридцать лет – цветущие годы его жизни – проходят быстро. Тогда он и здоров, и весел, и работает охотно, и наслаждается своим существованием. Затем следуют восемнадцать лет ослиного века, в течение которого тягость за тягостью наваливается ему на плечи: он должен таскать на себе мешки с зерном, питающим других, а пинки и удары нередко служат ему вознаграждением за его верную службу. Затем наступают двенадцать лет собачьего века, когда и он слоняется по углам, ворчит и, не имея зубов, не может никого укусить. А как минут и эти годы – десятилетний обезьяний век заканчивает его жизнь: человек становится слабоумным и глуповатым, занимается пустяками и является посмешищем даже для детей.

Давно-давно это было – вышел однажды великан на большую дорогу; и вдруг навстречу ему выскочил неведомый ему человек и крикнул: «Стой! Ни шагу далее!» – «Что?! – проговорил великан. – Ты, ничтожество, которое я могу расплющить между пальцами, – и ты вздумал мне загородить дорогу? Кто ты, что смеешь так дерзко говорить со мной?» – «Я – Смерть, – отвечал незнакомец, – никто не смеет мне противиться – и ты тоже должен повиноваться моим велениям». Но великан не захотел повиноваться и вступил в борьбу со Смертью. То была долгая и страшная борьба, в которой наконец великан одолел и кулачищем своим нанес такой страшный удар Смерти, что та пала наземь около камня. Великан пошел своей дорогой, а Смерть, пораженная им, все еще лежала и до того была обессилена, что даже не могла и приподняться с земли. «Что же из этого может выйти, – спрашивала она себя, – коли я тут и буду лежать в углу? Никто на свете умирать не станет, и он так переполнится людьми, что им наконец негде и стоять будет». Тем временем по той же дороге шел молодой человек, здоровый и свежий, весело напевал песню и посматривал по сторонам. Когда он увидел незнакомца, лежавшего почти без чувств, он сострадательно подошел к нему, поднял его, влил в его уста подкрепляющего напитка из своей фляжки и обогрел, пока к тому снова возвратились силы. «А знаешь ли ты, – сказал незнакомец, поднимаясь на ноги, – кто я таков и кому ты помог подняться?» – «Нет, – отвечал юноша, – я тебя не знаю». – «Я – Смерть! – сказал незнакомец. – Никого я не щажу и для тебя также не могу сделать исключения. Но, чтобы изъявить тебе благодарность, обещаю тебе, что я не внезапно нападу на тебя, а сначала еще пошлю к тебе моих предвестников, а потом уж сама к тебе приду и похищу тебя». – «Ну что же, – сказал юноша, – и на том спасибо; по крайней мере буду знать, когда ты ко мне придешь, и до тех пор буду считать себя обеспеченным…» Затем он пошел своей дорогой, был весел и доволен и жил со дня на день. Однако же юности и здоровья ненадолго хватило; вскоре явились болезни и страдания, которые и днем его мучили, и ночью не давали покоя. «Умереть-то я не умру, – говорил он сам себе в утешение, – ведь Смерть сказала мне, что пошлет вперед своих предвестников – вот только бы отделаться от этих несносных недугов!» И как только чувствовал себя здоровым, так тотчас снова начинал жить в радости. И вот однажды кто-то похлопал его по плечу – оборачивается и видит: Смерть… Та говорит ему: «Следуй за мною – настал твой час разлуки с миром». – «Как? – отвечал ей человек. – Да разве же ты не хочешь выполнить своего слова? Не ты ли обещала мне, прежде своего прихода прислать своих предвестников? А между тем ко мне никто не приходил». – «Замолчи! – сказала ему Смерть. – Разве я не посылала тебе одного предвестника за другим? Разве не приходила к тебе лихорадка, не потрясала тебя, не сшибала с ног? Разве головокружение не туманило тебе разум? Разве ломота не сводила тебе все члены? Или ты не замечал шума в ушах? Или не чувствовал боли в зубах и деснах? Разве не темнело у тебя в глазах? Разве же, наконец, сладостный сон, мой милый брат, не напоминал тебе каждый вечер обо мне? Разве, погрузившись в сон, ты не лежал уже, как мертвый?..» Человек не знал, что возразить, предался на волю своей судьбы и последовал за Смертью.