Рик Янси - Меч королей

– Вы должны им позвонить, – сказал Кабири Беннасио.

– Даже думать об этом тошно, – ответил тот.

И тут в комнату вошла девушка. Кабири встал, Жюль тоже, поэтому и я поднялся, и с моих колен посыпались на ковер крошки. Девушка была высокой, почти шесть футов ростом, босая, и на ней было длинное – даже подол волочился по полу – зеленое платье без рукавов. Темно-рыжие волосы она убрала за уши, а кожа у нее была бледной почти до прозрачности. Это была самая красивая девушка из всех, кого я видел в жизни.

Она сразу направилась к Беннасио, и он встал ей навстречу. Она поцеловала ему руку, а после прижала его ладонь к своей щеке.

– Милорд, – тихо произнесла девушка.

Беннасио прикоснулся к ее щеке свободной рукой и сказал:

– Наталия, тебе нельзя здесь находиться.

– И тебе тоже.

– У меня нет выбора.

Беннасио на три четверти отвернулся от камина, и я не видел лица, но голос у него был такой убитый, как в тот момент, когда он сказал мне в Ноксвилле о роке, который настиг нас.

Он повернулся ко мне:

– Это Альфред Кропп.

– Я знаю, кто такой Кропп, – ответила Наталия.

Она даже не посмотрела на меня. Голос у нее был очень мелодичный, как колокольчик, который звенит где-то вдалеке, и хотя она говорила тихо, он был слышен во всех углах комнаты.

– Он спас мне жизнь, – добавил Беннасио.

Не знаю, зачем он это сказал. Может быть, хотел, чтобы Наталия хорошо ко мне отнеслась, но я видел, что этот рекламный трюк вряд ли выгорит.

– Чтобы ты ею пожертвовал, – подхватила Наталия.

– Чтобы я сдержал клятву.

Я посмотрел на Кабири. Тот разглядывал блики огня на своем бокале, а Майло стоял у двери, как часовой. Куда делся Жюль, я не знал. Беннасио и Наталия разговаривали так, будто в комнате, кроме них, никого не было, и я чувствовал себя не в своей тарелке.

– Твоя клятва! – вспылила она. – Нет, милорд, это не твоя, а мифическая клятва, которую тысячу лет назад дал тот, чьи кости давно превратились в прах. Ты доверяешь слову мертвых больше, чем обетам живых.

– Для меня превыше всего чистота моего Ордена.

– Твоего драгоценного Ордена больше не существует, милорд. Все его рыцари погибли.

– Все, кроме одного.

– Очень скоро погибнешь и ты, и я останусь одна.

– Поэтому ты здесь? – спросил Беннасио. – Чтобы терзать так меня? Я не могу отказаться от клятвы ради одного человека, кем бы он ни был. Я не могу пожертвовать всем миром во имя одной души.

– Если жизнь одного человека ничего не стоит, то этот мир не заслуживает спасения, – возразила Наталия.

Беннасио прикоснулся к ее щеке:

– Я люблю тебя больше всего на свете. Видеть, как ты страдаешь, для меня мука страшнее смерти. Но ты сама не понимаешь, о чем просишь, Наталия. Я не могу повернуться спиной к Небесам и даже ради любви не обреку себя проклятию.

– Это ты ничего не понимаешь, – запальчиво ответила Наталия, но тут же сникла.

Она склонилась к Беннасио, он принял ее в свои объятия, и она тихо заплакала у него на плече. Беннасио нашептывал ее имя ей в затылок, а потом посмотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились, я не выдержал и отвел глаза.

– Время на исходе, Беннасио, – сообщил Кабири. – Вы должны принять решение. Мы потеряли и самолет, и пилота. Вас не терзали сомнения, когда вы использовали аутсайдеров, чтобы пересечь границу. Вызовите их и сейчас.

– У нас гости, – вмешался Майло.

Окно, которое было ближе к нему, разбилось, и в комнату посыпались осколки стекла. Какой-то темный предмет шлепнулся на пол, покатился к нам и остановился, только ударившись о ногу Кабири.

Это была голова Жюля.

– Свет! – крикнул тот.

Они с Майло бросились гасить керосиновые лампы. Беннасио толкнул Наталию ко мне, схватил стоявшее у камина ведро и выплеснул воду в огонь. Дрова зашипели, повалил белый дым.

– Альфред, в конец коридора, – скомандовал Беннасио. – Последняя дверь слева. Поторопись!

Я сгреб Наталию в охапку и потащил по коридору. Идти приходилось в кромешной темноте. Я ощупывал стены правой рукой, а Наталия брыкалась, и мне приходилось нелегко. Девушка она была высокая и, несмотря на кажущуюся хрупкость, сильная. Я слышал, что позади нас завязалась настоящая драка: звон стекол, крики, топот, треск мебели.

Добравшись до конца коридора, я нащупал вход, впихнул Наталию в комнату, вошел следом и захлопнул за нами дверь. Что делать дальше? Спрятаться в шкафу? Залечь под кровать? Прямо над нами я услышал мерное бухтенье вертолетного винта, а потом приглушенные выстрелы и вопли.

У меня появилась идея, я отпустил руку Наталии и предложил:

– Может, нам лучше…

Но она не дала мне закончить. Из темноты ко мне вылетело колено, ударило в пах, и я скрючился на полу. Когда получаешь такой удар, только и остается корчиться, зажав больное место, и ждать, когда тебя отпустит.

– Это за то, что ты взял меч и обрек Беннасио на смерть, – прошипела Наталия.

Сквозь слезы я увидел, как распахнулась дверь и силуэт Наталии растворился в полумраке коридора. Еще я успел заметить, что в правой руке она сжимала кинжал. После этого я остался наедине со своей болью.

Через какое-то время я ухватился за край кровати, подтянулся и встал. Пока я так стоял, покачиваясь, и боль от удара пульсировала в унисон с моим сердцем, в комнату ворвался луч света от большого фонаря. Я не раздумывая ломанулся плечом вперед и врезался в грудь какого-то типа. Он вылетел обратно в коридор и выронил фонарь, а я принялся месить кулаками его живот. Длилось это недолго, он схватил меня за правое запястье, завел мне руку за спину, развернул и уложил ничком, после чего уперся коленом в поясницу. Он так заломил руку, что кончики моих пальцев коснулись шеи.

Я даже испугался, что плечо выскочит из сустава, а потом ощутил, как за ухо приставили что-то холодное.

Вдруг стало совсем тихо. Я слышал только, как тяжело дышит этот парень и еще медленный стук винтов вертолета снаружи.

А потом я услышал, как громко крикнул Беннасио:

– Нет! Он с нами!

Парень отпустил меня, поднял с пола фонарь, пнул меня в зад и посветил мне в глаза.

– Ты кто? – спросил он.

– Альфред Кропп!

– Альфред Кропп! Ошибка вышла – извини, малыш, ты застал меня врасплох.

Из темноты возникла рука и рывком поставила меня на ноги. Я чуял запах его одеколона и слышал, как он жует жвачку. К нам подошел Беннасио с керосиновой лампой в руке.

Парень с фонариком дважды и с силой пожал мне руку. Он был в джинсах «докерс», а под синей ветровкой носил рубашку поло. На вид ему было лет двадцать пять, может, тридцать. У него были волосы до плеч, и он зачесывал их назад, умащивая чем-то вроде геля.

– Майк Арнольд, – представился он. – Как поживаешь? – Парень повернулся к Беннасио: – Скажи, мы были на волосок? Поблагодаришь потом, сейчас пора валить. Скоро сюда подтянется масса серьезных гадов.