Элинор Портер - Поллианна взрослеет

– Не знаю, чему можно порадоваться в таком положении, в каком находятся эти бедняки. Что касается нас, мы, конечно, могли бы радоваться, что мы не такие бедные, как они. Но как подумаю о них, мне становится настолько за них обидно, что я вообще ничему не могу радоваться. Мы могли бы еще радоваться, что есть бедные потому, что мы можем им помогать. Но если бы мы этого не делали, в чем бы тогда была радость?

Не находилось никого, кто дал бы Поллианне обоснованный ответ на эти мучительные вопросы.

А миссис Керю, которую Поллианна беспрестанно донимала подобными вопросами, впадала во все большее отчаяние, преследуемая видениями и мыслями о Джеми – каким она его помнила, каким он мог бы теперь быть… Не облегчило ее состояния даже приближение Рождества. Стоило ей увидеть рождественские украшения, веночки остролиста с красными ягодами и елочную мишуру, как она вспоминала о пустом детском чулочке, что был бы подвешен у камина для подарков от Санта-Клауса, если бы Джеми был по-прежнему с ними.

Наконец, за неделю до Рождества она вступила в последнее, как ей казалось, сражение с самой собой. Решительно, хоть и не особенно радостно, миссис Керю дала необходимые распоряжения Мэри и вызвала Поллианну.

– Поллианна, – начала миссис Керю довольно категорично, – я решила взять к себе Джеми. Автомобиль подадут через минуту. Я немедленно отправляюсь за мальчиком и привезу его домой. Если хочешь, можешь поехать со мной.

Великая радость преобразила лицо девочки.

– Ах! Какая же радость! Какое счастье! – восклицала она. – Мне так радостно, что я готова заплакать! Миссис Керю, почему всегда так бывает: когда очень радуешься, хочется плакать?

– Этого я точно не знаю, – ответила миссис Керю.

На ее лице выражения особой радости по-прежнему не наблюдалось.

Оказавшись в крошечной комнатке Мерфи, миссис Керю сжато изложила цель своего визита. В нескольких фразах она рассказала о пропавшем много лет назад своем племяннике и о том, как она поначалу надеялась, что Джеми и есть тот самый пропавший мальчик. Она не стала скрывать своих сомнений относительно того, действительно ли он тот самый Джеймс Кент. Миссис Керю объяснила, что решила дать взять мальчика к себе и дать ему возможность воспользоваться всеми возможными преимуществами нового положения. Затем несколько усталым тоном она уточнила, какие именно перспективы она для него предполагает.

Миссис Мерфи тихо плакала, сидя на краешке кровати. Из противоположного конца комнаты Джерри Мерфи, выпучив глаза, время от времени восклицал: «Ну, дела! Умереть не встать!» Что касается Джеми… тот неподвижно, молча лежал на кровати с видом человека, перед которым неожиданно открылась дверь, ведущая в Рай. Но чем дольше он слушал миссис Керю, тем заметнее менялось выражение его глаз. Наконец, он вовсе их закрыл и отвернул лицо.

Миссис Керю закончила, и в комнате воцарилась тишина. Когда же Джеми снова повернулся к ней и заговорил, лицо его было бледным, а в глазах стояли слезы.

– Благодарю вас, миссис Керю, но я… не могу переехать к вам, – коротко ответил он.

– Что значит не можешь? Почему? – воскликнула миссис Керю, не веря своим ушам.

– Джеми! – вскрикнула Поллианна.

– Вот те раз! – бросился к нему Джерри. – Что на тебя нашло? Своего счастья что ли не видишь?

– Я вижу, но переехать не могу, – повторил Джеми.

– Джеми, Джеми, ты не торопись! Подумай, что это для тебя значит! – с дрожью в голосе сказала миссис Мерфи.

– Я подумал, – срывающимся голосом ответил ей Джеми. – Ты полагаешь, я не знаю, от чего я отказываюсь?

Затем он вновь перевел на миссис Керю взгляд своих влажных от слез карих глаз.

– Я не могу позволить, чтобы вы делали все это ради меня, – тихо, но отчетливо произнес он. – Если бы вы делали это из любви, тогда другое дело. Но вы ведь это делаете не из любви… не из любви ко мне. Вам нужен не я, а настоящий Джеми. А я не настоящий. Во всяком случае, вы так не думаете. Я это вижу по вашему лицу.

– Я знаю, но… в конечном итоге… – беспомощно пролепетала миссис Керю.

– И к тому же, если бы я был как все нормальные мальчики и мог ходить… – перебил ее Джеми. – А в моем положении я вам бы очень скоро надоел. И я бы сразу это почувствовал, и мне было бы невыносимо… быть вам обузой. Конечно, если бы вы беспокоились обо мне, как мамуля…

Он взмахнул рукой, сдерживая рыдания, и снова отвернул лицо.

– Я не тот Джеми, который вам нужен. Поэтому я… не могу поехать с вами.

С этими словами он стиснул свои кулачки так сильно, что костяшки пальцев побелели на фоне изношенного серого одеяла.

В комнате вновь воцарилась тишина. Миссис Керю молча поднялась со стула. Лицо ее было бледным, но в нем читалось что-то такое, что заставило Поллианну сдержать рвавшиеся наружу рыдания.

– Поллианна, пойдем, – кратко сказала миссис Керю.

– Такого дурака, как ты, надо еще поискать! – буркнул Джерри в следующую минуту, когда за гостями затворилась дверь.

А мальчик на кровати рыдал так безутешно, словно это захлопнулась перед ним дверь, ведущая в Рай, и захлопнулась навсегда.

Миссис Керю была разгневана. Довести себя до такого состояния, чтобы быть уже готовой взять к себе несчастного калеку, да еще и услышать от него такой решительный отказ – это было невыносимо. Миссис Керю не привыкла к тому, чтобы с ее приглашениями не считались, а тем более – чтобы ими так гнушались. Кроме того, сейчас, когда взять к себе мальчика оказалось невозможным, она стала чувствовать непреодолимый страх, что он все же тот самый Джеми. Она осознавала, что не забота о судьбе мальчика, не желание ему помочь или его осчастливить были истинными причинами, по которым она решилась взять его к себе. На самом деле она надеялась вернуть себе душевное спокойствие и равновесие и навсегда освободиться от навязчивого мучительного вопроса: «А что если он действительно тот самый Джеми?»

То, как мальчик интуитивно почувствовал истинные мотивы ее поступка, объяснив свой отказ тем, что она это «делает не из любви», ничуть не повлияло на позицию миссис Керю. Напротив, она теперь гордо убеждала себя, что действительно не испытывает к нему ни капельки любви, потому как он на самом деле – не ее племянник, и теперь она может преспокойно «забыть всю эту историю».

Но забыть никак не получалось. Чем настойчивее она отвергала ответственность и родственный долг, тем настойчивее ответственность и родственный долг вновь и вновь напоминали о себе, доводя ее до состояния паники. Чем решительнее она гнала от себя неприятные мысли и воспоминания, тем четче в ее сознании становилась картина убогой тесной комнатки, в которой тосковал мальчик с печальными глазами.