Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

– Это нам пригодится, – говорю я.

– Зачем? – спрашивает она, отводя от меня глаза, с виду покоробленная.

– Чтобы покончить с Титусом Брозом.

Топор в моей руке. Черная кожаная сумка через плечо. Я шаркаю позади Кэйтлин, пока мы спешим обратно по коридору. Надежда в наших сердцах. Наши сердца бешено стучат.

– Погоди, – говорю я, замирая на месте. – А что насчет двери в конце коридора?

– Пускай ту копы открывают, – отвечает Кэйтлин. – Мы уже видели достаточно.

Я отрицательно качаю головой:

– Беван.

Я разворачиваюсь и бегу обратно к последней запертой двери в конце коридора, держа топор на плече. Так поступают хорошие люди, Дрищ. Хорошие люди, дерзкие и храбрые, и без раздумий бросающиеся в бой, подтянув штаны. Это мой выбор, Дрищ. Делай то, что правильно, а не то, что проще. Хрясь! Топор вонзается в последнюю дверь. Поступай по-человечески. Август поступил бы так. Хрясь! Лайл поступил бы так. Хрясь! Отец поступил бы так. Хрясь!

Хорошие-плохие люди в моей жизни помогают мне махать этим ржавым топором. Дверная ручка отваливается, и расколотая дверь распахивается.

Я толкаю ее, открывая шире, и встаю в дверном проеме, когда она скрывается за правым углом. Дрожащий луч фонарика Кэйтлин проходит над моим правым плечом и замирает на паре голубых глаз. Это восьмилетний мальчик по имени Беван Пенн. Короткие пыльные каштановые волосы. Грязное лицо. Кэйтлин задерживает луч на мальчике, и картина становится яснее. Мальчик стоит в пустой комнате с такими же бетонными стенами и полом, как и в других комнатах. Однако в этом помещении нет ни верстаков, ни полок. Есть только мягкая табуретка. И на этой табуретке стоит красный телефон, а мальчик держит возле уха красную телефонную трубку. На его лице замешательство. И страх тоже. Но и кое-что еще. Знание.

Он протягивает мне трубку. Он хочет, чтобы я ее взял. Я качаю головой.

– Беван, мы вытащим тебя отсюда, – говорю я.

Мальчик кивает. Он плачет, опустив голову. Похоже, он потерял здесь разум. Он снова протягивает мне трубку. Я подхожу ближе и осторожно беру ее. Я подношу трубку к своему правому уху.

– Алло!

– Привет, Илай, – говорит голос в трубке.

Тот же голос, что и в прошлые разы. Мужской голос. Типаж – «настоящий мужик». Глубокий и хриплый, возможно – усталый.

– Здрасьте.

Кэйтлин ошеломленно смотрит на меня. Я отворачиваюсь от нее. Я перевожу взгляд на мальчика, Бевана Пенна, который наблюдает за мной без всякого выражения.

– Это я, Илай, – говорит мужчина. – Это Гус.

– Как ты нашел меня здесь?

– Я набирал номер Илая Белла, – говорит он. – Я набирал 77…

– Я знаю этот номер, – перебиваю я. – 773 8173.

– Совершенно верно, Илай.

– Я знаю, что это мне только кажется, – произношу я.

– Тссссс, – говорит мужчина. – Она и так уже считает тебя достаточно сумасшедшим.

– Я знаю, что ты просто голос в моей голове, – говорю я. – Ты плод моего воображения. Я использую тебя в моменты больших травм, чтобы сбежать от них.

– Сбежать? – откликается мужчина. – Что, как Дрищ через тюремные стены? Сбежать от самого себя, Илай, так, что ли, как Гудини в своем собственном сознании?

– 773 8173, – повторяю я. – Это просто тот номер, который мы набирали в калькуляторе, когда были детьми. Это просто «Илай Белл» вверх ногами и задом наперед.

– Блестяще! – говорит мужчина. – Вверх ногами и задом наперед, как Вселенная, да, Илай? Топор все еще с тобой?

– Да.

– Хорошо, – говорит мужчина. – Он приближается, Илай.

– Кто?

– Он уже здесь, Илай.

И тут флюоресцентные лампы, закрепленные на потолке над нами, дважды моргают и зажигаются. Я роняю трубку, успев поймать ее за шнур. Теперь весь подземный коридор освещен, потолочные светильники жужжат, возвращаясь к жизни, подключенные к общему источнику питания.

– О, черт! – шепчет Кэйтлин. – Кто это?

– Это Иван Кроль, – шепчу я в ответ.

Сперва мы слышим шлепанцы – звук резиновых подошв зловещего квинслендского убийцы, спускающегося по бетонным ступеням в этот адский бункер безумца. Шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп. Резина о бетон. Теперь шаги в начале коридора. Звук распахиваемых разбитых дверей. Первая дверь слева. Первая дверь справа. Шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп. Вторая дверь слева распахивается от двух пинков. Продолжительная тишина. Звук открывающейся второй двери справа. Долгий тягучий скрип сломанных петель. Снова длительная тишина. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Резина о бетон. Теперь ближе. Слишком близко. Мои слабые кости деревенеют. Мое дилетантское сердце замирает. Мне хочется поджать хвост, как дворняге.

Иван Кроль доходит до двери в эту комнату. Комнату с красным телефоном. Он стоит в дверном проеме. Синие шлепанцы. Светло-голубая рубашка с короткими рукавами и пуговицами у ворота заправлена в темно-синие шорты. Он уже пожилой человек сейчас. Но он все еще высокий, мускулистый и загорелый. В этих руках есть сила человека, работающего на ферме, пока он не отпиливает конечности мелких квинслендских преступников, которые совершили роковую ошибку, когда встретили на своем пути Титуса Броза. Седые волосы, когда-то стянутые в «конский хвост», теперь полностью исчезли вместе с хвостом. Но темные глаза все те же. Его прищуренные безумные глаза улыбаются, говоря, что ему нравится, когда три невинных человека вот так загнаны в угол в комнате под землей.

– Здесь только один выход, – улыбается он.

Мы стоим в самом дальнем углу бетонной комнаты. Кэйтлин и я образовали защитный клин вокруг Бевана Пенна, который жмется к нам сзади. Я больше не держу топор, потому что его держит Беван, скрывая за моей спиной, в соответствии с моим сомнительным планом по вытаскиванию нас нахер из этого кошмара.

– Мы журналисты из «Курьер мейл»! – произносит Кэйтлин.

Мы двигаемся назад, назад, все глубже в угол, пока там не остается больше места, куда можно отступить.

– Наш редактор полностью осведомлен о нашем местонахождении.

Иван Кроль кивает. Взвешивает вероятность этого. Пристально смотрит в глаза Кэйтлин.

– Вы хотели сказать – вы были журналистами «Курьер мейл», – говорит он. – И если вдруг ваш редактор действительно в курсе этого, пока щеголяет на приеме в городе вместе с моим работодателем, и действительно считает, что вы сейчас под лужайкой моего работодателя, ну тогда… – он пожимает плечами, вытаскивая длинный сверкающий нож «Боуи» из-за пояса штанов сзади, – я думаю, мне лучше с этим поторопиться.

Он движется вперед, как боксер-тяжеловес, покинувший свой синий угол при звуке гонга. Хищник.

Я подпускаю его поближе. Ближе. Еще ближе. Три метра. Теперь два. Полметра разделяют нас.

– Давай, – говорю я.

И Кэйтлин направляет свою неисправную камеру в лицо Ивану Кролю и щелкает ослепляющей вспышкой. Хищник отворачивает голову, на мгновение ошеломленный, пытаясь перенастроить зрение, пока топор, который теперь в моих руках, проходит мучительно долгий путь по дуге к его телу. Я целюсь в его туловище, но вспышка такая яркая, что ослепила меня тоже, и глазомер меня подводит. Ржавое лезвие топора полностью промахивается мимо его груди, живота и талии, но все же находит цель в конце своего путешествия, вонзаясь в середину его левой стопы. Лезвие проходит сквозь его ногу и идиотский синий шлепанец, как нож сквозь масло, и зарывается в бетон. Иван Кроль смотрит вниз на свою ногу, замерев от вида этой картины. Мы тоже потрясены этим. Любопытно, но он не воет от боли. Он изучает свою ступню на манер бронтозавра, впервые увидевшего огонь. Он поднимает левую ногу, и часть стопы поднимается вместе с ней, но все пять пальцев остаются лежать на бетоне. Пять грязных пальцев на отрубленном куске шлепанца.