Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

В Южном Брисбене – итальянцы. Толпа хмурых болельщиков регби в Бэллиморе. Барабанщики, гитаристы, уличные музыканты и всеми забытые рок-группы в Фортитьюд-Вэлли.

– Маме об этом ни слова! – предупреждает Лайл, когда мы подъезжаем к Хайгейт-Хилл – штаб-квартире неонацистской группировки скинхедов «Белый Молот», возглавляемой тихим худым двадцатипятилетним мужчиной по имени Тимоти, который достаточно открыт, чтобы на голубом глазу сообщить Лайлу во время дружелюбного обмена деньгами и наркотиками, что он на самом деле не бреет голову налысо, а по-настоящему лысый; и это заставляет меня молча задуматься – что же изначально толкнуло его на этот скользкий путь: долгие философские размышления о превосходстве белой расы, от которых он облысел, или раннее облысение, характерное для белых мужчин, не оставило ему иного выбора.

Я сам не знаю, чего ожидал от торговли наркотиками. Какой-то романтики, возможно. Чувства опасности и неизвестности. Теперь я понимаю, что среднестатистический пригородный наркодилер недалеко ушел от обыкновенного доставщика пиццы. Половину всех сделок, которые заключают Лайл с Тедди, я мог бы совершить в два раза быстрее, просто разъезжая по юго-западным пригородам Брисбена на своем велике «Мангуст BMX» с наркотой в рюкзаке. Август, вероятно, мог бы справиться с этим даже еще скорее, потому что он ездит быстрей меня и у него десятискоростной гоночный велосипед «Малверн Стар».

Мы с Августом делаем домашнюю работу по математике на заднем сиденье «Мазды» Тедди, пока проезжаем Стори-бридж сперва с севера на юг, затем обратно с юга на север – мост, хранящий истории, похожие на историю мальчиков, победивших огонь; на историю о немом мальчике и его младшем брате, который никогда не просил ничего, кроме ответов на вопросы.

Август держит в руке десятиразрядный инженерный карманный калькулятор, который получил в подарок на свой день рождения, набирает цифры и переворачивает калькулятор вверх ногами, чтобы превратить их в слова. 7738461375 = SLEIGHBELL (бубенчик). 5318008 = BOOBIES (балбесы). Он вбивает очередной ряд цифр. Гордо показывает мне экран калькулятора. ELIBELL (Илай Белл).

– Эй, Тедди, – спрашиваю я. – «На школьный карнавал двадцать из восьмидесяти входных билетов были проданы заранее. Какой процент от общего числа входных билетов составляют билеты, проданные заранее?»

Тедди смотрит в зеркало заднего вида:

– Да ладно, приятель, какого черта, пошевели мозгами! Сколько двадцаток в восьмидесяти?

– Четыре.

– А значит…

– Значит, двадцать – это четверть от восьмидесяти?

– Верно.

– А четверть в процентах это… четверть от сотни… двадцать пять процентов?

– Да, приятель. – Тедди ошеломленно качает головой. – Блин, Лайл, не позволяй этим двоим заполнять твою налоговую декларацию, я тебя прошу.

– Налоговую декларацию? – спрашивает Лайл, притворяясь озадаченным. – Что-то такое слышал. Это такое алгебраическое слово?

Наркосделки приходится совершать по субботам, потому что большинство наркодилеров третьего уровня, которым продает Лайл, имеют обычную работу в будние дни. Титус Броз – первый уровень. Лайл – второй. Лайл продает торговцам третьего уровня, которые, в свою очередь, толкают мужчинам и женщинам на улице или, как в случае Кева Ханта, – мужчинам и женщинам в море. Кев – рыбак на траулере, имеющий побочный бизнес в качестве наркоторговца третьего уровня и снабжающий множество клиентов в процессе ловли креветок в Мортон-бэй. Он в море почти всю неделю. Поэтому мы ездим к нему домой в Болт-Хиллс по субботам, как ему нравится. Это хороший бизнес. Лайл приспосабливается к потребностям своих клиентов. Шейн Бриджмен, например, – адвокат в центре города, и у него тоже дополнительный бизнес наркодилера третьего уровня. Он обслуживает юристов с Джордж-стрит. Он всегда на работе и никогда не бывает дома в течение недели, но наотрез отказывается проводить любые сделки с наркотиками в своей конторе, в трех зданиях от Верховного суда Квинсленда. Так что мы направляемся к нему домой в Уилстон, во внутренние северные пригороды. Он заключает сделку в своем солярии, пока его жена печет черничные кексы на кухне, а сын бросает крикетный мяч в черную мусорную корзину на заднем дворе.

Лайл мастерски справляется с этими субботними сделками. Он и дипломат, и культурный посол, представитель своего босса, Титуса Броза, проводник между королем и его подданными. Лайл говорит, что подходит к сделке с наркотиками так же, как к маме, когда та в плохом настроении. Приближайся на цыпочках. Будь начеку. Не позволяй контрагенту стоять слишком близко к кухонным ножам. Будь гибким, терпеливым, приспособляемым. Покупатели / сердитая мама всегда правы. Лайл готов привести свои эмоции в соответствие чувствам покупателя / мамы в любой момент. Когда китайский застройщик жалуется на бюрократические проволочки в городском совете, Лайл сочувственно кивает. Когда главарь мотоциклетной банды «Бандидос» сетует на неполадки в двигателе своего «Харлея», Лайл кивает с выражением, которое кажется мне искренним беспокойством, и это то же самое выражение, с которым он смотрел на маму в тот вечер, когда она расстроилась из-за того, что они с Лайлом никогда даже не предпринимают попыток подружиться с кем-либо из других родителей в нашей школе. Просто делай свое дело, возьми свои деньги, выйди из комнаты живым и поцелуй женщину, которую ты любишь.

В наш последний нарковыезд Лайл рассказывает нам с Августом о подземной комнате с красным телефоном. Лайл построил эту комнату сам, нижней половиной в земле, верхней в доме, выкопав глубокую яму ниже тесного пространства под домом, куда нам с Августом никогда не разрешалось заползать. Секретное место, выложенное из тринадцати сотен кирпичей, купленных на Даррском кирпичном заводе. Тайная комната, где мама с Лайлом могли хранить большие коробки с марихуаной, в те дни, когда занимались травой.

– Как вы используете ее теперь, когда завязали с травкой? – спрашиваю я.

– Это на черный день, если мне потребуется убежать и спрятаться, – отвечает Лайл.

– От кого?

– От кого угодно, – говорит он.

– А для чего телефон? – интересуюсь я.

Тедди кидает на Лайла быстрый взгляд.

– Он подключен к линии, которая идет напрямую к другому красному телефону, так же как и в доме Титуса в Беллбоури, – говорит Лайл.

– Так это с Титусом мы разговаривали в тот день?

– Нет, – отвечает он. – Нет, Илай. – Мы долго смотрим друг на друга в зеркало заднего вида. – Вы не разговаривали вообще ни с кем.

Он жмет на газ и прибавляет скорость, торопясь на наше последнее дело.

– Сегодня я ощутила то, что никогда не чувствовала раньше, – говорит мама, накладывая спагетти в наши тарелки за обеденным столом – тем же ламинированным зеленым столом с металлическими ножками, за которым Лайл ел вишневые babka в детстве.