Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

Он поворачивается к Титусу Брозу.

– А в конце – мертвый синий крапивник, – говорит Август.

Титус улыбается. Озадаченно смотрит на Ивана Кроля. Хмыкает. Спасительный смешок, призванный скрыть то, что я никак не ожидал увидеть на его лице в этот момент. В этот момент на его лице страх.

– Прости, Август, не мог бы ты еще раз повторить это? – просит Титус.

Август повторяет, и его голос похож на мой. Я никогда не думал, что он будет говорить, как я.

– А в конце – мертвый синий крапивник, – говорит Август.

Титус почесывает подбородок, глубоко вздыхает, прищуренными глазами изучает Августа. Затем кивает Ивану Кролю, клинок охотничьего ножа стукает по столу Лины, и мой счастливый указательный палец больше не прикреплен к моей руке.

Мои веки закрываются и открываются. Жизнь и темнота. Дом и темнота. Мой счастливый палец со счастливой веснушкой лежит на столе в луже крови. Веки закрываются. Темнота. Открываются. Титус берет мой палец белым шелковым платком и аккуратно заворачивает в него. Веки закрываются. Темнота. И открываются.

Мой брат, Август. Веки закрываются. И открываются. Мой брат, Август. Веки закрываются.

Темнота.

Волшебная машина. Волшебный летающий «Холден Кингсвуд». Волшебное небо за окном, светло-голубое с розовым. Облако – такое пушистое, большое и причудливое, что является основным кандидатом для придуманной Августом игры «На что это похоже?».

«Это слон, – говорю я. – Большие уши, слева и справа, а между ними хобот».

«Нет, – возражает Август, потому что во сне о волшебной машине он разговаривает. – Это двусторонний топор. Лезвия слева и справа, а рукоять посередине».

Машина поворачивает в небе, и нас сносит в сторону на коричневом виниловом заднем сиденье.

«Почему мы летим?» – спрашиваю я.

«Мы всегда летаем, – отвечает Август. – Но не волнуйся, это ненадолго».

Машина стремительно ныряет в воздухе и падает по дуге в левую сторону через облака.

Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу темно-синие глаза Роберта Белла. Темно-синие глаза моего отца.

«Я не хочу больше быть здесь, Гус», – говорю я, вцепившись в сиденье и чувствуя, что желудок вот-вот выпрыгнет через горло.

«Я знаю, – говорит он. – Но мы всегда в конечном счете оказываемся здесь. Что бы я ни делал. Это не имеет значения».

Под нами вода. Но она не похожа на воду, известную мне. Эта вода серебряная, и она светится, пульсирует серебристым светом.

«Что это?» – спрашиваю я.

«Это Луна», – отвечает Август.

Светящаяся серебристая поверхность превращается в жидкость, когда автомобиль врезается в нее и погружается в удушающую зелень подводного мира. Волшебный «Холден Кингсвуд» наполняется водой, и из наших ртов бегут пузыри, пока мы смотрим друг на друга. Август не беспокоится из-за того, что мы под водой, ни в малейшей степени. Он поднимает правую руку, выставляет указательный палец и медленно пишет в воде три слова.

Мальчик глотает Вселенную.

И я тоже поднимаю правую руку, потому что хочу что-то написать в ответ, и пытаюсь вытянуть свой указательный палец, но его больше нет, только окровавленная дырка в костяшке, из которой в море вытекает красная кровь. Я кричу. Затем все становится красным. Дальше чернота.

Я просыпаюсь. Размытое зрение фокусируется на белой стене больничной палаты. Пульсирующая боль в правой руке обостряет все ощущения. Все внутри меня, все мои клетки и молекулы крови, кажется, разгоняются, а затем ударяются о плотную стену тугой повязки на суставе, который когда-то соединялся с моим счастливым указательным пальцем со счастливой веснушкой. Но хотя погодите, боль уже не так сильна. У меня в животе возникает ощущение теплоты. Наплывающее чувство, что-то нечеткое, головокружительное и уютное.

Жидкость из капельницы толчками распространяется от середины моей левой руки. Так хочется пить. Такая слабость. Так все сюрреалистично здесь. Жесткая больничная койка, одеяло на мне и запах антисептика. Занавеска, похожая на старые оливково-зеленые простыни Лины, держится на U-образной штанге, окружающей больничную койку. Потолок из квадратных плиток с сотнями крошечных отверстий в них. Справа от меня на стуле сидит мужчина. Высокий мужчина. Худой мужчина. Тощий мужчина.

– Дрищ!

– Как самочувствие, малыш?

– Воды! – прошу я.

– Сейчас, дружище, – говорит он.

Он берет белый пластиковый стакан с тележки возле моей кровати и подносит к моим губам.

Я выпиваю весь стакан. Дрищ наливает мне еще, и этот я выпиваю тоже; и откидываюсь назад на подушку, ослабевший и измученный от этого небольшого усилия. Я снова смотрю на свой отсутствующий палец. Большой палец, забинтованный сустав и три других пальца торчат из моей правой руки, как разнокалиберные побеги кривого кактуса.

– Мне очень жаль, малыш, – говорит Дрищ. – Все позади.

– Ничего не позади! – вскидываюсь я. – Титус Броз…

Движение отдается сильной пульсирующей болью в моей руке.

– Я знаю, Илай, – кивает он. – Просто лежи спокойно.

– Где я?

– Королевская Брисбенская больница.

– А где мама? – спрашиваю я.

– Она у копов, – отвечает Дрищ. Он опускает голову. – Какое-то время ты ее не увидишь, Илай.

– Почему? – спрашиваю я. И слезы изнутри меня устремляются к глазам так же, как кровь к суставу моего указательного пальца, но для них нет никакой плотины из повязки, и они льются наружу. – Что произошло?

Дрищ придвигает свой стул ближе к кровати. Он внимательно смотрит на меня.

– Ты знаешь, что произошло, – негромко говорит он. – И в любую минуту женщина-доктор по имени Бреннан может войти сюда, и она тоже захочет узнать, что произошло. И тебе нужно решить, что ты ей скажешь такое, чтобы она тебе поверила. Она не верит тому, что ей сказала бригада «Скорой помощи», то есть тому, что им самим сказала твоя мать за несколько минут до прибытия полиции.

– Что она им сказала?

– Она сказала им, что вы с Августом носились вокруг дома с топором. Она сказала, что ты положил одну из своих фигурок из «Звездных войн» на бревно и попросил Августа разрубить ее напополам, и он разрубил Дарта Вейдера вместе с твоим пальцем.

– Топором? – говорю я. – Я только что видел сон про топор. Облако, которое выглядело, как топор. Это было так ясно, что могло быть воспоминанием.

– Имеют ценность только те сны, которые из твоих воспоминаний, – произносит Дрищ.

– А что копам сказал Август?

– Ровно то же, что он говорит всем. Хрен с маслом.

– Почему они увели Лайла, Дрищ? – спрашиваю я.

Дрищ вздыхает:

– Забудь об этом, приятель.

– Почему?

Дрищ вздыхает еще глубже.

– Он заключал собственные сторонние сделки с Бич Данг, – говорит он.