Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

Дорогой Алекс!

Привет из детского отделения Королевской Брисбенской больницы! В первых строках прошу прощения за неровный почерк. Недавно я потерял свой правый указательный палец (это долгая история на самом деле), но я могу отлично держать шариковую ручку средним, большим и безымянным. Мой лечащий врач, доктор Бреннан, хочет, чтобы я побольше пользовался руками, и она сказала, что написание письма – отличный способ попрактиковаться в этом, а также улучшить кровообращение кисти. Как ты сам, как парни, как ваш кот Треножник? Прости, не могу сообщить вам никаких новостей о «Днях нашей жизни», потому что тут в детском отделении только один телевизор, и он вечно включен на образовательный канал. Ты когда-нибудь лежал в больнице? Здесь не так уж и плохо. Доктор Бреннан очень милая и разговаривает с ирландским акцентом, я думаю, это должно понравиться ребятам из 2-го отряда. На ужин была слегка жестковатая жареная баранина, зато завтрак (кукурузные хлопья) и ланч (бутерброды с курицей) – то, что надо. Я мог бы остаться здесь еще ненадолго, но не могу, потому что у меня есть дело. Видишь ли, я размышлял о героях, Алекс. У тебя когда-нибудь был свой герой? Кто-то, кто спас тебя. Кто-то, кто защищал тебя. Люк Скайуокер не собирался быть героем. Он всего лишь хотел найти Оби-Вана. И тогда он просто решил выйти за пределы своей зоны комфорта. Он просто решил следовать зову своего сердца. Так что, возможно – это все, что требуется, чтобы быть героем, Алекс. Просто следовать зову своего сердца. Сделать первый шаг. Вероятно, ты какое-то время не сможешь получать от меня писем с поддержкой, потому что я ненадолго уезжаю. Я отправляюсь на поиски, в небольшое приключение. Я установил себе цель, и у меня есть воля, чтобы ее достичь. Помнишь, Дрищ всегда говорил о четырех вещах? Время, планирование, удача, вера. Я думаю, что это похоже на жизнь. Я считаю, что так и надо жить. Я напишу тебе, когда смогу, но, если от меня так и не будет никаких вестей, я хочу сказать спасибо за все письма и за дружбу. Так много еще хочется сказать, но придется отложить это на другой день, потому что мой момент почти настал, и мое время ускользает. Как песок сквозь песочные часы. Ха!

Твой друг навсегда,

Илай.

Дрищ всегда верил в себя и в то, что ему удастся сбежать из тюрьмы. Это было нечто вроде: «Если ты в глубине души убежден, что охранники могут видеть тебя, то они и вправду могут видеть тебя. Но если ты по-настоящему веришь, что невидим, то и охрана поверит, что ты невидимка». Думаю, что именно так он и говорил. Это было что-то об уверенности. Гудини из Богго-Роуд был не столько волшебником, сколько пронырливым и уверенным, а уверенный проныра может творить любую магию. Его первый успешный побег из Богго-Роуд состоялся средь бела дня. В жаркое воскресенье, после обеда, 28 января 1940 года. Дрищ и его собратья по заключению из крыла «Д» шли по главному кольцу в направлении двора номер четыре. Дрищ отстал от группы и поверил, что невидим. И он стал невидим.

Четыре фактора для чистого побега: время, планирование, удача, вера. Время было выбрано правильно, между тремя и четырьмя часами пополудни в воскресенье, когда большинство тюремных охранников охраняли большинство заключенных на молитвенной службе во дворе номер четыре, с противоположной стороны корпуса, в котором находилось крыло «Д». Простой план. Эффективный план. Уверенный план. По пути к Четвертому двору Дрищ просто стал невидимкой, выскользнул из вереницы заключенных и нырнул в Первый двор, примыкающий к крылу «Д»; ближайший двор к его конечной цели – тюремным мастерским.

Затем он поверил, что может перемахнуть трехметровый деревянный забор, и стало так. Он перелез через забор, огораживающий Первый двор для физических упражнений, и спрыгнул на дорожку вниз, в «стерильную зону», которая проходила изнутри вдоль тюремных стен в форме квадрата. Он перебежал по дорожке в зону тюремных мастерских, которую обычно патрулировали охранники, но не во время воскресной молитвы. Вспотевший, разгоряченный, тихий и скрытный, он подбежал к задней части мастерских и, невидимый для охраны, забрался на пристройку, которая позволила ему лезть дальше и подняться на крышу мастерских.

Здесь, уже потенциально заметный охранникам из сторожевых башен, он достал пару украденных и нелегально хранимых кусачек и быстро перекусил проволочную сетку, закрывавшую вентиляционные окна мастерской. Время, планирование, удача, вера. И стройное телосложение. Гудини из Богго-Роуд протиснул свое худое тело через вентиляционное окошко и упал вниз, в сапожную секцию мастерских. Каждая секция мастерской была отделена от остальных проволочной сеткой. Дрищ проделал отверстие и пролез через проволоку из сапожной секции в секцию матрасов, из матрасной секции в плотницкую, из плотницкой в ткацкую, а из ткацкой прямиком в рай – в мастерскую кистей и щеток, где он работал последние недели и в которой прятал свой спасательный комплект.

Здесь и сейчас – самое время для моего собственного побега. Сейчас три часа пополудни в игровой зоне детского отделения – общем пространстве с полированными деревянными полами, по форме напоминающем половинку восьмиугольника. Эта зона огорожена не тюремным забором, а окнами в белых деревянных рамах на шпингалетах, похожими на окна в моей школе. Дрищ совершил свой побег в такое же время дня. Время, когда большинство детей из отделения – всего около восемнадцати человек, возрастом от четырех до четырнадцати лет, борющихся с разными недугами, от аппендицитов и сломанных рук до сотрясений мозга и ножевых ранений пальцев, отрубленных специалистами по искусственным конечностям, – сидят с соками и лимонадами, вынесенными с полдника, а их языки все еще смакуют сладкий вкус крема внутри бисквитов «Монте-Карло».

Дети толкают грузовики, рисуют пальцами бабочек, оттягивают трусы и играют со своими членами. Старшие дети читают книги, а пятеро детей смотрят «Детскую комнату» и надеются, что нежная мисс Хелена внутри телевизора увидит их через свое волшебное зеркало. Рыжий мальчик крутит жестяной волчок, сделанный в форме черно-желтого шмеля. Девочка примерно моего возраста посылает мне полуулыбку на тот манер, каким могли бы улыбаться друг другу фабричные рабочие через конвейерную ленту с крутящимися шмелями. Стены разрисованы экзотическими животными. И Кристофер тоже здесь, вместе с передвижной капельницей. Мальчик с горой Айерс-Рок внутри своей тыквы.

– Ты смотришь это? – спрашиваю я Кристофера.

Он сидит в кресле перед общим телевизором, слизывая апельсиновый крем с бисквита, разлепленного на две половинки.

– Я? Нет! – возмущается он. – Я не смотрю «Детскую комнату». Я просил их переключить на «Различные ходы», но они считают, что здесь больше младших детей, чем старших, и поэтому мы должны смотреть это дерьмо. Херня какая-то, если хочешь знать мое мнение. Эти маленькие поганцы могут хоть всю оставшуюся жизнь пялиться в «Детскую комнату». А я через три месяца стану трупом, и все, что я хочу, – это посмотреть несколько серий «Различных ходов». Но всем же насрать!