Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

– Я понятия не имею, о чем вы толкуете, – продолжаю я. – Понимаете, я просто пришел навестить Даррена…

Вьетнамцы придвигаются ближе, их ладони крепче сжимают рукоятки мачете.

– Дай мне свою сумку, – говорит первый.

Я делаю шаг назад. Мужчина поднимает мачете.

– Сумку! – повторяет он.

Я протягиваю ему сумку. Он передает ее своему напарнику, и тот заглядывает внутрь. Затем что-то говорит по-вьетнамски первому мужчине, который выглядит среди них главным.

– Где ты взял этот товар? – спрашивает главный.

– Мама Даррена когда-то давно продала его бойфренду моей мамы, – говорю я. – Я пришел, чтобы продать его обратно.

Мужчина молча смотрит на меня. Я не могу разглядеть выражение его глаз за солнцезащитными очками.

Он достает из кармана черную портативную рацию.

– Еще раз, как твое имя?

– Илай Белл, – отвечаю я.

Он что-то произносит в рацию по-вьетнамски. Единственные слова, которые я ловлю, – это «Илай Белл».

Он убирает рацию обратно в карман и жестом подзывает меня ближе.

– Подойди, – говорит он. – Подними руки.

Я поднимаю руки, и оба вьетнамца обхлопывают мои подмышки, предплечья, голени и бедра.

– Ну и дела, охрана тут теперь и впрямь на уровне, – замечаю я.

Правая рука главного шарит вокруг моих яиц.

– Нежнее, – говорю я, подергиваясь.

– Иди за мной, – велит он.

Мы не поднимаемся в дом, где Лайл когда-то обсуждал дела с экзотической «Отвали-Сука» Данг. Мы обходим большой кирпичный дом Даррена с левой стороны. Только теперь я понимаю, что высокий деревянный забор вокруг дома опутан колючей проволокой. Это не столько двор, сколько крепость. Мы идем к «тещиному домику» за главным домом, сложенному из выбеленных бетонных блоков и больше похожему на общественный туалет; отличное место для наркоторговцев или Гитлера, чтобы вынашивать стратегические планы. Охранник-привратник один раз стучит в персикового цвета дверь и говорит одно слово на вьетнамском языке. Дверь открывается, и охранник вводит меня в коридор, вдоль которого висят в рамках старые черно-белые фотографии родных Даррена, оставшихся на его исторической родине: свадебные фотографии, семейные торжества, на одном снимке мужчина напевает в микрофон, на другом пожилая дама возле мутной реки держит в руке огромную креветку.

Коридор ведет в гостиную, где дюжина или около того вьетнамцев в темно-синих нейлоновых спортивных костюмах «Адидас» с желтыми полосками по бокам и черных солнцезащитных очках, как у мужчин на воротах, стоят вокруг одного сидящего человека, на котором красный нейлоновый спортивный костюм «Адидас» с белыми полосками. Человек в красном костюме сидит за широким офисным столом, пробегая глазами документы на столе. На нем нет черных солнцезащитных очков. На нем зеркальные солнцезащитные очки-«авиаторы» в золотой оправе.

– Даррен?.. – говорю я.

Человек в красном спортивном костюме поднимает глаза, и я вижу шрам, протянувшийся от левого уголка его рта. Он снимает солнцезащитные очки и прищуривается, всматриваясь в мое лицо.

– Кто ты нахрен такой? – спрашивает он.

– Даррен, это же я, – говорю я. – Илай.

Он кладет солнцезащитные очки на стол, тянется к выдвижному ящику и вытаскивает выкидной нож. Сверкающее лезвие выскакивает, когда человек в красном костюме огибает стол и приближается. Он потирает переносицу и два раза резко втягивает воздух, принюхиваясь ко мне. Его глаза посверкивают, как лампочки при скачках электричества. Он встает передо мной и медленно проводит кончиком ножа по моей правой щеке.

– Илай… как дальше? – зловеще шипит он.

– Илай Белл, – отвечаю я. – Из школы! Черт побери, Даррен. Это же я, приятель! Я раньше жил тут дальше по дороге.

Он доводит лезвие до моего глаза.

– Даррен? Даррен? Это же я!

Затем он замирает. И его лицо взрывается улыбкой.

– Хаааааааааааааа! – орет он. – Видел бы ты свое лицо, сучара!

Его приятели в темно-синих спортивных костюмах хохочут надо мной. Он изображает сильный австралийский акцент жителя глубинки:

– Эт йа, прияааатель. Эт же йаааа, Иииилаай! Не, вы слышали этого сукина сына?

Он хлопает себя по бедрам, а затем обнимает меня, все еще держа открытое лезвие в правой руке.

– Проходи, Белл-мудозвон! – смеется он. – Что за хрень с тобой? Не звонишь, не пишешь. А у нас ведь были большие планы.

– Все пошло прахом, – говорю я.

Даррен согласно кивает.

– Да, целая куча дерьма обрушилась на старину Илая Белла… Эх, старые добрые деньки… – Он берет мою правую ладонь, подносит к глазам, проводит пальцем по бледному обрубку моего потерянного пальца. – Тебе этого не хватает? – спрашивает Даррен.

– Только когда пишу.

– Да нет же, дубина, я имею в виду жизнь в Дарре! Скучаешь по Дарре?

– Бывает, – отвечаю я.

Даррен возвращается за свой стол.

– Хочешь что-нибудь выпить? У меня тут полный холодильник прохладительных напитков.

– Есть что-нибудь из «Пасито»?

– Нет, – говорит Даррен. – Есть кола, «Соло», «Фанта» и крем-сода.

– Мне и так зашибись, – говорю я.

Он откидывается на спинку стула и качает головой.

– Илай Белл вернулся в город! Рад тебя видеть, Тинк.

Его улыбка медленно увядает.

– Это хреново – то, что случилось с Лайлом, – произносит он.

– Это не Бич? – спрашиваю я.

– Что – «не Бич?» – переспрашивает Даррен.

– Это не Бич настучала на Лайла?

– Ты думаешь, это была мама? – спрашивает он недоуменно.

– Нет, я так не думаю, – говорю я. – Но все может быть. Так это не она?

– Она считала Лайла таким же клиентом, как и Титуса Броза, – отвечает он. – Помимо того, что стучать не в ее правилах, у нее не было никаких причин стучать на чей-то сторонний бизнес, потому что она просто занималась своим собственным бизнесом, Тинк. Если Лайл был достаточно глуп, чтобы вести дела с ней за спиной своего босса, – то это его дело, не ее. На его наличных такие же цифры, как и на чьих бы то ни было. Не, чувак. Да ты и сам точно знаешь, какая крыса его сдала.

Нет. На самом деле я не знаю. Совсем не знаю. Вообще.

Даррен ошарашенно смотрит на меня, открыв рот.

– А ты и впрямь очень наивный парень, Илай, – говорит он. – Разве ты не знаешь, что самые жирные крысы всегда ближе всего к сыру?

– Тедди?.. – спрашиваю я.

– Я бы сказал тебе, Тинк, но я не стучу ни на кого, – говорит он.

Друзья Даррена согласно кивают.

Ссыкливый членосос, так называемый «друг» Тадеуш «Тедди» Каллас. Гребаный сыроед.

– А где твоя мама? – спрашиваю я.

– Она наверху в доме, отдыхает, – отвечает Даррен. – Ей поставили неутешительный диагноз год назад. Я думаю, это от солнца.

– Рак?

– Нет, катаракта, – говорит он. – Бедная Бич больше ничего не видит.

Охранник ставит мой рюкзак на его стол. Даррен заглядывает внутрь.