Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– А если бы в статье упомянули Эльф? – говорит Беа. – А ее бы обязательно упомянули, отправься она в аэропорт вместе со всеми. Кому бы ты тогда поверил – ей или итальянской полиции?

Клайв Холлоуэй глядит на дочь поверх очков:

– Естественно, я бы поверил Эльф, потому что ее правильно воспитали. К сожалению, об остальных я такого сказать не могу. – Он складывает газету и говорит подошедшей официантке: – Английский завтрак, пожалуйста. И бекон прожарьте до хруста.

Бетани берет трубку, и Эльф опускает в щель телефона шестипенсовик.

– Бетани, это Эльф.

– Ох, слава богу! Ты знаешь, что случилось?

– Только то, что написано в «Телеграфе».

– Это лишь малая часть. Откуда ты звонишь?

– Из Бирмингема. Из гостиничного таксофона.

– Продиктуй мне номер, я перезвоню.

Спустя несколько секунд раздается телефонный звонок. Эльф хватает трубку:

– Рассказывай.

– Сначала хорошие новости. Джаспер и Грифф на свободе. Поселились в гостинице возле аэропорта. А теперь плохие: Левон и Дин задержаны. Гюнтер не пожалел бундесмарок, нанял лучших итальянских адвокатов и обещал позвонить, как только что-то прояснится.

– А где же Энцо Эндрицци?

– Загадочным образом испарился. Судя по всему, это подстава. Пресса проявляет огромный интерес ко всей этой истории. Эми Боксер подключила «Ивнинг стэндард» и раздувает всеобщий ажиотаж.

– Я даже боюсь спросить, на чьей они стороне?

– На нашей! «Телеграф», как обычно, держится особняком, но в «Миррор» опубликована статья под заголовком «Руки прочь от Дина, макаронники!», а в «Пост» – «Продажные итальяшки заманили британскую знаменитость в подлую ловушку». Приятель Теда Сильвера из министерства иностранных дел говорит, что итальянские власти решили начать кампанию по борьбе с «растлевающим влиянием иностранцев». Никто не ожидал, что поднимется такой переполох. Друзья и поклонники группы устраивают митинг у итальянского посольства в Мэйфере. Сущий кошмар для дипломатов.

Эльф чувствует, как поворачиваются шестеренки и сдвигаются рычаги.

– А мне что делать?

– Пока сидеть и не высовываться. Я пишу официальное заявление, в котором будет говориться, что ты в Англии, что благодарна за поддержку, оказанную «Утопия-авеню» в этот трудный час, и все такое… Имей в виду, если дело затянется, то репортеры тебя отыщут.

– О господи, только репортеров нам здесь не хватало!

– Вот именно. Как Имоджен?

Эльф не знает, с чего начать…

Из воспаленных глаз Имоджен катятся жгучие слезы. Эльф протягивает ей салфетку.

– Он знал, наверное… хотел позвать маму… ему было страшно… он… – Имоджен дрожит, сворачивается клубочком, как ребенок, пытается куда-нибудь спрятаться. – Вчера я услышала плач, молока полная грудь, темно, я полусонная, бреду по коридору и только у самой двери вдруг вспоминаю… а вся ночнушка мокрая, я хватаю этот проклятый молокоотсос, стою у раковины, молоко течет, я его смываю и… – Имоджен задыхается, не может вздохнуть, будто ее горе превратилось в астму.

Эльф берет ее руки в ладони:

– Дыши, сестренка, дыши…

На кухне бормочет «Радио-3».

Задернутые шторы не пропускают солнечного света.

После обеда – без Имоджен – Эльф выходит в сад, продолжает выпалывать сорняки. Она и время забывают друг о друге.

– Ты тут немного пропустила, – раздается голос.

Лоуренс стоит с подносом, на подносе – чайник.

– Имми вчера то же самое сказала.

– Правда? Ну… мама имбирное печенье испекла.

– Спасибо. Я пока… – Эльф выдирает плеть ежевики, снимает перчатки и вместе с Лоуренсом садится на каменную ограду. – Она уснула?

– Да. Сон для нее – спасение. Главное, чтобы ничего не снилось.

Эльф окунает пряничного человечка в чашку, головой вниз:

– Мм, вкусно.

– Звонили из крематория. Похороны завтра. В четыре. Там неожиданно высвободилось время, кто-то отменил бронь.

– Погоди, как это? Отменили бронь в крематории?

– Ой, да, вообще-то… я как-то сразу не сообразил.

– Не обращай внимания. Я ляпнула, не подумав.

– Твой отец рассказал, что Дина с Левоном задержали в Италии, – говорит Лоуренс. – Ты, наверное, волнуешься.

Разумеется, Эльф волнуется, но смерть Марка все затмевает.

– У них есть адвокаты. А вы – моя семья. Мое место здесь.

Лоуренс закуривает.

– Я даже не подозревал, как смерть все меняет. Даже слова. Вот мы с Имми… с Марком мы были семья. А теперь кто? Просто супруги? До тех пор, пока… Ох, не знаю.

Эльф вспоминает, что ей вчера сказала Имоджен. Ни за что нельзя раскрывать ее страшный секрет. Эльф делает глоток чаю.

– Если сказать: «Марк – мой сын», – продолжает Лоуренс, – то прозвучит, как будто я не понимаю, что его больше нет. Будто я сумасшедший.

Невидимый мальчишка снова бьет мячом об стену. Наверное, в это время он всегда здесь играет.

– …но если сказать: «Марк был моим сыном», то… – Лоуренс прерывисто вздыхает. – Это невыносимо. Это просто… – Он пытается усмехнуться оттого, что едва не плачет. – Это так грустно. Господи! Пусть кто-нибудь изобретет особое время для глаголов, чтобы употреблять его в разговорах… о тех, кого больше нет…

Вокруг колышутся ветви ив. «Как конские хвосты».

– Все равно говори: «Марк – мой сын», – вздыхает Эльф и вспоминает отстраненность Джаспера; иногда она представляется суперсилой. – И не важно, что подумают другие.

Пам-бам, пам-бам, пам-бам…

Ясное утро среды. Окна ресторана в «Гербе крикетиста» распахнуты настежь, с улицы веет теплом. Эльф, Беа и их отец – все в черном. Сегодня отец купил газету «Пост». Он показывает дочерям колонку Феликса Финча.

МИТИНГ В ПОДДЕРЖКУ «УТОПИЯ-АВЕНЮ»

Вчера у здания итальянского посольства на Три-Кингз-Ярд в Мэйфере двести поклонников британской поп-группы «Утопия-авеню» провели митинг в поддержку гитариста группы, Дина Мосса, и менеджера Левона Фрэнкленда, недавно арестованных в Риме. Итальянские власти обвиняют их в хранении наркотиков и нарушении финансового законодательства, однако и сами задержанные, и их друзья и поклонники отрицают эти обвинения. Вчера итальянскому консулу вручили петицию с требованием немедленно выпустить на свободу Дина и Левона. Сочиненные му зыкантом песни весь вечер звучали у посольства в исполнении поклонников – с огром-ным энтузиазмом, хотя и без особого мастерства. На митинге присутствовал и Брайан Джонс, гитарист группы The Rolling Stones , который сказал вашему покорному слуге: «Мне довелось на себе испытать всю прелесть безосновательных, несправедливых обвинений, поэтому я нисколько не сомневаюсь, что итальянцы прибегли к нечестным методам игры. Если у них есть неоспоримые доказательства того, что Дин и Левон преступили закон, то пусть выдвигают официальные обвинения. Если этого не произойдет, то Дина и Левона следует немедленно выпустить на свободу и извиниться перед ними и перед всеми нами». С мистером Джон-сом согласен и Род Демпси, близкий друг Дина Мосса, при-шедший на митинг в куртке с британским флагом. «Просто позор, что чиновники министерства иностранных дел, эти дармоеды, пальцем не шевельнут, чтобы защитить репутацию такого замечательного британского музыканта, как Дин Мосс. А повели бы они себя так, если бы он был выпускником Итона?» Я спросил мистера Демпси, придет ли он сюда завтра, и мистер Демпси поклялся, что будет митинговать у посольства до тех пор, пока ситуация не разрешится.