Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– Эмили Дикинсон, – говорит Джаспер.

Репортер удивленно смотрит на него, но по залу проносятся одобрительные шепотки.

«Это еще кто?» – думает Дин.

С места поднимается единственный чернокожий журналист в зале.

– Журнал «Рампартс», – представляется он. – Что вы думаете о непрекращающейся бойне во Вьетнаме?

Репортеры в зале вздыхают, охают и цокают.

Вмешивается Макс:

– Послушайте, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к…

– В песне «Откати камень» упоминается антивоенная демонстрация протеста в Лондоне. Ты сам был на Гровенор-Сквер, Дин?

– Дин, – говорит ему Макс, – отвечать не обязательно…

– Нет-нет, я отвечу. Он молодец, что спросил, – шепчет Дин и обращается к журналисту «Рампартс»: – Да, я был на этой демонстрации. Но я – британец, и Вьетнам – не моя война. Она поглощает огромное количество денег, бомб и жизней. Если бы в ней можно было бы победить, то Америка наверняка бы уже давно победила. Верно я говорю?

Еще один журналист тянет руку:

– «Лос-Анджелес геральд экзаминер». Согласны ли вы с утверждением, что, защищая Вьетнам, США защищает либеральную демократию в мировом масштабе от угрозы коммунистического вторжения?

– Вы сказали «защищая Вьетнам»? – уточняет Эльф. – А вы видели фотографии? По-вашему, это защищенный Вьетнам?

– Война требует жертв, мисс Холлоуэй, – говорит журналист. – Воевать гораздо труднее, чем петь песенки о плотах и потоках.

– Когда я проходила паспортный контроль в аэропорту Ла-Гуардия, сотрудник иммиграционной службы сказал мне, что его сын погиб во Вьетнаме. А у вас есть сыновья призывного возраста, сэр? Они служат в армии?

Журналист «Лос-Анджелес геральд экзаминер» неловко ерзает на стуле:

– Это ваша пресс-конференция, мисс Холлоуэй. Вопросы задают вам и…

– Давайте я для вас переведу, – говорит представитель журнала «Рампартс». – Он стесняется признаться, что да, у него есть сыновья, и нет, они не будут воевать во Вьетнаме.

– Они вполне законно освобождены от воинской службы, по состоянию здоровья! – оправдывается «Лос-Анджелес геральд экзаминер».

– И сколько тебе стоил диагноз «костные шпоры», Гэри? – спрашивает «Рампартс». – Пятьсот долларов? Или тысячу?

– Будьте добры, господа, задавайте вопросы группе «Утопия-авеню», – напоминает Макс. – А политические бои устраивайте в другом месте.

– «Сан-Диего ивнинг трибьюн», – представляется журналистка. – У меня очень простой вопрос. Как вы думаете, могут ли песни изменить мир?

«Не, я это не потяну», – думает Дин и смотрит на Эльф, которая глядит на Гриффа, а тот пожимает плечами и говорит:

– А что я? Я тут просто барабаню.

– Песни не изменяют мир, – вдруг заявляет Джаспер. – Мир изменяют люди. Люди принимают законы, бунтуют, слышат глас Божий и поступают по его велению. Люди изобретают, убивают, рожают детей, начинают войны. – Он закуривает «Мальборо». – Из чего следует вопрос: кто или что влияет на умы людей, которые изменяют мир? Мой ответ: мысли и чувства. Но тут возникает следующий вопрос: где зарождаются эти мысли и чувства? Мой ответ: в других. В тебе самом. В душе и в рассудке. В прессе. В искусстве. В историях. Ну и конечно же в песнях. Песни, как пушинки одуванчика, разлетаются во времени и в пространстве. Кто знает, куда они залетят? Что они принесут? – Джаспер наклоняется к микрофону и без малейшего смущения начинает напевать строки из десятка песен.

Дин узнает «It’s Alright Ma (I’m Only Bleeding)», «Strange Fruit», «The Trail of Lonesome Pine» [171] «Все в порядке, мам (Это просто моя кровь)», «Странный плод», «Тропа одинокой сосны» (англ.) . , остальные ему неизвестны, но журналисты внимательно слушают. Никто не смеется, никто не фыркает. Щелкают фотоаппараты.

– Куда упадут эти песни-семена? Это как в притче о сеятеле. Часто они падают на каменистые места и не пускают корня. Но иногда они попадают на добрую, плодородную землю, в ум, готовый их принять. И что происходит? Возникают чувства и мысли. Радость, утешение, сочувствие. Уверенность. Очистительная печаль. Мысль о том, что жизнь может и должна быть лучше. Желание самому испытать то, что ощущают другие. Если песня заронила мысль в чей-то ум или чувство в чью-то душу, то она уже изменила мир.

«Ни фига себе, – думает Дин. – Вот так живешь бок о бок и ни о чем не догадываешься…»

– А почему все молчат? – встревоженно спрашивает Джаспер товарищей. – Я наговорил лишнего?

Макс выводит «Утопия-авеню» в вестибюль, устланный ковром в кроваво-коричневых зигзагах.

– Фотосессия пройдет в другом зале, там, в конце коридора. Фотограф уже ждет. А я позвоню Дугу Уэстону – предупредить, что мы немного задержимся.

Дин уходит вперед по коридору и внезапно оказывается в одиночестве. «Ничего, они сейчас догонят…» Он толкает дверь и попадает в импровизированное фотоателье. Стройная женщина стоит у отражателя, спиной к Дину, проверяет показания экспонометра. Потом поворачивается, смотрит на Дина. Худенькая блондинка с полными губами… «Я с ней спал, что ли?»…наводит на Дина фотоаппарат, щелкает затвором.

– Мекка! Какая встреча!

Щелк. Вжик-вжик.

– Как дела, Дин?

– Но…

– Я ваш фотограф.

– Но… – («Да сколько можно!») – Ты теперь живешь в Лос-Анджелесе?

– Пока да. После Лондона я путешествовала по Америке, а две недели назад устроилась на работу здесь, в агентстве.

– У тебя теперь акцент такой… германо-американский.

– Берроуз утверждает, что язык – это вирус.

«Что еще за Берроуз? Новый бойфренд?»

– А Джаспер знает?

Двери открываются. У Эльф смешно отвисает челюсть, как в мультфильме.

– Мекка!

Они обнимаются. Мекка смотрит за плечо Эльф, на Джаспера, и на лице у нее написано: «Привет!» Дину становится завидно, а потом он вспоминает неприятный утренний разговор по телефону, о фотографиях и шантаже.

– Привет, Грифф! Привет, Левон! – говорит Мекка, закончив обниматься с Эльф.

Левон совершенно не удивлен. «Ну как обычно, черная магия», – думает Дин.

– Как тесен мир! – обрадованно произносит Грифф.

– Да, очень тесен. Привет, мистер де Зут.

Они несколько секунд глядят друг на друга.

– А ты выглядишь старше, – говорит Джаспер. – У тебя вокруг глаз…

– Ох, боже мой, Джаспер! Ты неисправим… – вздыхает Эльф.

Мекка смеется.

– Вы отлично отыграли в «Трубадуре». Мне понравился ваш первый альбом, но «Зачатки жизни» – это что-то особенное.

– Погоди, ты была в «Трубадуре»? – спрашивает Эльф.

– Как только я узнала, что вы будете там выступать, то сразу купила билет.

– А почему ты нам ничего не сказала? – говорит Дин.

– Не хотела говорить: «Пропустите меня, я знакома с божественным гитаристом…» Ну и…

– Не волнуйся, Джаспер у нас без подруг, – говорит Дин. – Ни одна его нянька дольше недели не задержалась.