Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– Время, – отвечает Джаспер.

Стихают последние аккорды фонограммы «Мона Лиза поет блюз», и помощник режиссера поднимает табличку с надписью «APPLAUS» [102] «Аплодисменты» (голл.) . . Зрители послушно хлопают. Среди них Джаспер замечает Сэма Верве, своего давнего приятеля. Они познакомились в консерватории, а потом вместе были уличными музыкантами. Верве одобрительно поднимает большие пальцы. Всех участников «Утопия-авеню» приглашают занять места на диване, рядом с Хенком Тёлингом. Ведущий передачи «Фенклуп» [103] «Fenklup» (голл.) – «Фан-клуб». напоминает моржа, одетого как чиновник. Он обращается в камеру и говорит по-голландски, менторским тоном, будто извиняясь за психоделический видеоряд:

– Британская группа «Утопия-авеню» с композициями «Темная комната» и «Мона Лиза поет блюз». Гитарист Джаспер де Зут – наполовину голландец, отпрыск семейства де Зут, знаменитых судовладельцев. Я все верно говорю?

– По большей части, – отвечает Джаспер. – Давайте перейдем на английский.

– Разумеется. – Хенк Тёлинг великодушно улыбается и указывает на Эльф. – Познакомьте нас, пожалуйста, с этой очаровательной девушкой.

– Это Эльф, – говорит Джаспер. – Она написала песню «Мона Лиза поет блюз».

Эльф машет рукой в камеру и старательно выговаривает:

– Goodag, Nederlands [104] Добрый день, Нидерланды (голл.) . .

– Мы тебя обожаем, Эльф! – выкрикивают из зала.

– Мне хотелось бы узнать, – начинает Хенк, – как получилось, что вы – единственная девушка среди парней. Это очень непривычно. Вы сами попросили, чтобы вас взяли в группу? Или они вас пригласили?

– Мы… мы как бы устроили друг другу прослушивание.

– Ходят слухи, что вас взяли в группу, чтобы привлечь к ней внимание.

Джаспер не понимает, что выражает лицо Эльф.

– Что я должна на это ответить? Вот, к примеру, вас сделали ведущим этой передачи, чтобы привлечь к ней внимание?

– Но эльф – это крошечное волшебное существо с заостренными ушами. Вы – не крошечная, не волшебная, и уши у вас не заостренные.

– Эльф – это прозвище. По-настоящему меня зовут Элизабет Франсес. «Эль» от Элизабет и «эф» от Франсес – вместе получается Эльф.

Хенк Тёлинг осмысливает услышанное.

– Понятно. Вам нравится Амстердам?

– Я его обожаю. Он… совершенно невозможный. Но он есть.

– Вот именно. – Ведущий поворачивается к Гриффу. – А вы…

Грифф морщит лоб:

– Че я?

– Вы – барабанщик «Утопия-авеню».

Грифф изумленно разглядывает ударную установку:

– Да ладно! Правда, что ли? Ни фига себе…

– И сегодня ваш дебют на международной сцене, в амстердамском концертном зале «Парадизо». Что для вас это значит?

– Это значит, что у меня берет интервью Хенк Тёлинг.

Ведущий глубокомысленно кивает, будто обдумывая постулат Иммануила Канта, а потом обращается к Дину:

– Вы – Дин Мосс. Басист. Вы написали песню, которую мы сегодня не слышали. Она называется «Оставьте упованья» и стала вторым синглом группы. Сингл провалился. Почему?

– Это еще одна загадка природы, – отвечает Дин. – Как и то, кто назначил вас ведущим этой программы.

На лице Хенка Тёлинга возникает непостижимая улыбка.

– А, это английский юмор. Я – известный музыкальный критик, мои знания и опыт прекрасно подходят для этой передачи. А теперь перейдем к альбому группы «Утопия-авеню» «Рай – это дорога в Рай». – Он показывает камере конверт пластинки. – Некоторые называют его шизофреническим. Что вы на это скажете?

– Как альбом может быть шизофреническим? – спрашивает Дин. – Это все равно что назвать вертолет маниакально-депрессивным.

– Однако же в вашем альбоме есть песни в жанрах кислотный рок, психоделический фолк, ритм-энд-блюз, фолк-мотивы и даже джаз. Такое смешение стилей вполне можно назвать шизофреническим.

– А не лучше ли назвать его эклектичным? – спрашивает Эльф.

– Но к какой именно музыкальной категории следует отнести группу «Утопия-авеню»? – спрашивает ведущий, игнорируя замечание Эльф. – Наших зрителей очень волнует этот вопрос. О категории.

– Отнесите нас к эклектичной категории, – заявляет Дин.

Джаспер рассеянно смотрит в зал, где Сэм Верве жестом затягивает петлю на шее. «Шутка». Джаспер изображает улыбку и неожиданно осознает, что ищет взглядом Трикс.

– А каково ваше мнение, Джаспер? – спрашивает известный музыкальный критик.

– Вы – как тот зоолог, который допытывался у утконоса, кто он: выдра, похожая на утку, или утка, похожая на выдру. Или яйцекладущее млекопитающее? Утконосу все равно. Он плавает, ныряет, роется в земле, охотится, ест, спит, совокупляется… Мне, как утконосу, тоже все равно. Мы пишем ту музыку, которая нам нравится. И надеемся, что она понравится другим. Вот и все.

Режиссер подает знак, что время вышло. Хенк Тёлинг говорит в камеру:

– На этом мы закончим. Некоторые считают, что музыка этих четырех утконосов слишком хаотичная, расплывчатая и излишне громкая. Но некоторым она нравится. Я не сужу ни тех ни других. А теперь я приглашаю на сцену наших гостей, которые уже в третий раз выступают в нашей программе. Итак, потрясающая британская группа The Hollies со своим новым хитом «Jennifer Eccles»!

В черной воде канала Сингел провисшей гирляндой отражаются фонари вдоль изгиба набережной. Бледные шары отражений рассеиваются, собираются воедино, рассеиваются, собираются воедино. По узкому мостику Джаспер переходит канал и направляется на Ромоленстрат, типичную амстердамскую улицу, какими их представляют иностранные туристы: кирпичная мостовая, фонарные столбы, высокие узкие дома с высокими узкими окнами, остроконечные крыши и горшки с цветами на подоконниках. Нужный ему дом находится ближе к середине улицы. Над бронзовым дверным звонком табличка: «ГАЛАВАЦИ». Как только Джаспер подносит палец к кнопке, его собранность рассеивается. Он плохо понимает все тонкости поведения в обществе, но сознает, что нормальные люди обычно звонят и предупреждают о своем приходе, а не появляются на пороге спустя пять лет. «А кроме того, если нажать кнопку звонка, то придется признать, что Тук-Тук вернулся». Джаспер чувствует, как будущее раздваивается. Прямо сейчас. «Можно уйти и надеяться на лучшее».

По мостовой Ромоленстрат грохочет фургон строительной фирмы. Джаспер встает на ступеньку крыльца, давая фургону проехать. Фургон сбрасывает скорость, водитель и пассажир – сын? – косятся на Джаспера из-под полуопущенных век, будто запоминая его внешность для полиции. «Я мог бы быть на твоем месте, – думает Джаспер, глядя на сына. – Это все развилки, от альфы до омеги…» Палец по-прежнему касается кнопки звонка. Если позвонить в дверь, то одно будущее вытеснит другое. «Нет…» Дверь распахивается. Доктор Игнац Галаваци обращается к Джасперу по-голландски, с фризским акцентом: