Чарльз Буковски - Голливуд

Я поздно сообразил, что по соседству находился еще один кинотеатр, где в это же самое время тоже крутили наше кино, и народу там было на ползала.

– Джон тут недодумал, – сказала Сара.

– Ладно, поглядим как-нибудь дома на кассете, – ответил я.

– Конечно.

И мы опять дружно подняли наши бутылки.

Девицы смотрели на нас как завороженные и с глубоким отвращением.

Микроцефалы все так же блуждали по экрану. И громко разговаривали друг с другом:

– Плам-блям-блям, така-брака…

– Ламца-дрица…

– Брик.

– Така-брака.

– Испоганили они мой диалог, Сара.

– Пожалуй что.

Стало немножко получше, когда микроцефалы уселись за стойку со стаканами, такими высоченными, что они заполнили весь экран, и выпивка уходила куда-то прямо в лоб, и опять тебе пустые стакашки тянутся до самого верху, соприкасаются, блестят стеклом. И тяжко, наверно, пришлось этим головкам поутру.

Наконец мы с Сарой утомились смотреть на экран и сосредоточились на работе с бутылками.

А там и кино кончилось.

Послышались жиденькие аплодисменты, мы подождали, пока публика покинет зал. Еще подождали. Потом встали и вышли.

В вестибюле сверкали вспышки. Кто-то кому-то жал руки. Мы это дело проигнорировали. Нам надо было в туалет.

– Встретимся у того деревца в горшке возле дамской комнаты, – сказал я Саре.

И пошел прямо в сортир. Рядом со мной у урильника устроился какой-то вдрабадан пьяный тип. Он взглянул на меня.

– Никак Генри Чинаски?

– Нет, я его брат, Донни.

Он еще отлил и продолжил беседу:

– Чинаски ничего насчет брата не писал.

– Не любит он меня, вот что.

– За что же?

– Приходилось наподдавать ему по заднице. Раз шестьдесят или семьдесят.

Пьянчуга не знал, что и сказать. Делал свое дело и качался. Я застегнул штаны, спустил воду и вышел.

Стал ждать у деревца. Из-за него вдруг вышел шофер.

– Мне велено доставить вас на банкет.

– Отлично, – сказал я, – вот сейчас Сара подойдет и…

Сара не заставила себя ждать.

– Какой странный вечер, – сказала она. Мы пошли вслед за Фрэнком.

– Фрэнк, ты наше вино не выдул?

– Нет, сэр.

– Фрэнк, разве шофер вправе покидать свой пост в лимузине? А вдруг его сопрут?

– Никто не позарится на эту колымагу, сэр.

– И то правда.

Послепремьерный банкет имел место быть в ресторане «Копперфильд» на авеню Ла-Бреа. Фрэнк подвез нас прямо ко входу, помог выгрузиться, и мы вошли в холл, где нас встретили фотовспышками. Мне подумалось, что они даже не знают, кого фотографируют. Раз уж ты высадился из лимузина, надо тебя снять.

Нас быстро узнали и провели к толпе людей со стаканчиками красного вина в руках. Они стояли группками по три-четыре человека, кто болтая, кто молча. В зале не было кондиционера, и хотя на улице стояла прохлада, здесь была жарища. Много народу, мало кислороду.

Мы с Сарой взяли по стаканчику и стали пить. Вино было мерзейшее. Нет ничего хуже дешевого красного вина, разве что дешевое белое, если оно еще успеет согреться.

– Кто эти люди, Сара? Чего им здесь надо?

– Одни из кинобизнеса, другие желают в него влезть, а третьим просто некуда податься.

– А чего они здесь делают?

– Одни пытаются установить контакты, другие стараются их поддержать. Третьи лезут на всякий случай всюду, куда могут попасть. И конечно, еще журналюги.

Атмосфера была нехорошая. Безрадостная она была. Тут собрались всякие бывшие, пройдохи, акулы, приживалы и прочая дешевка. Пропащие души. И жара была, жара, жара.

К нам подвалил какой-то тип в дорогом костюме.

– Мистер и миссис Чинаски?

– Они самые.

– Вам не сюда. Нужно подняться наверх. Пойдемте, я провожу.

Мы повиновались.

Поднялись по лестнице на второй этаж. Там было не так людно. Тип в дорогом костюме обернулся к нам лицом.

– Не пейте этого пойла. Я вам принесу бутылку.

– Спасибо. Лучше две.

– Разумеется. Один момент.

– Хэнк, что все это значит?

– Лопай, что дают. Второй раз нас сюда не пригласят.

Я посмотрел на публику. Она произвела на меня то же впечатление, что и народец внизу.

– Интересно, что это за парень? – спросил я. Он быстро вернулся с парой бутылок, открывалкой и чистыми стаканами.

– Большое вам спасибо, – сказал я.

– На здоровье, – ответил он. – Я читал вашу колонку в «Лос-Анджелес фри пресс».

– Судя по вашему возрасту, это невозможно.

– Дело в том, что мой отец был хиппи. Я нашел газету в его бумагах, когда он завязал с этим делом.

– А как вас зовут?

– Карл Уилсон. Это мой ресторан.

– Вот оно что! Еще раз спасибо за хорошее вино.

– Пейте на здоровье. Если захотите еще, дайте мне знать.

– Непременно.

Он ушел. Я открыл бутылку и разлил вино по стаканам. Мы пригубили. Действительно, вино отменное.

– Слушай, – спросил я Сару, – а кто все-таки эти люди и чем они отличаются от тех, что внизу?

– Да те же самые. Просто эти поудачливей. В смысле денег, карьеры, семьи. Они имеют привычку тащить за собой в бизнес своих друзей и родственников. Талант, способности – дело десятое. Я, наверно, выступаю как ханжа, но именно так все и обстоит.

– Вот почему даже так называемые лучшие фильмы кажутся мне дерьмом.

– И ты предпочитаешь смотреть на лошадок.

– Еще бы. Подошел Джон Пинчот.

– Господи! Ну и публика! Меня будто в дерьме вываляли!

Я рассмеялся.

Потом подошла Франсин Бауэрс. Она чувствовала себя как рыба в воде. Свершила свой кам-бэк.

– Ты была хороша, Франсин, – сказал я.

– Да, – подтвердил Джон.

– Волосы распустила, да? – спросила Сара.

– Не слишком?

– Ничуть, – успокоил ее я.

– Эй, – спохватилась Франсин. – А что это у вас за вино? Похоже, что-то приличное.

– Попробуй. – Я плеснул ей в стакан.

– И мне, – попросил Джон.

– Где это вы раздобыли? – не отставала Франсин.

– Отец хозяина был хиппарем. Они оба читали «Лос-Анджелес фри пресс». Я там вел колонку. «Заметки неандертальца».

Потом мы постояли молча. Говорить было не о чем. Кино кончилось.

– А где Джек Бледсоу? – спохватился я.

– А, – ответил Джон, – он на такие штуки не ходит.

– А я хожу, – вставила Франсин.

– И мы ходим, – подхватила Сара.

Потом мы обменялись поклонами с соседней компанией.

– Тебя хотят проинтервьюировать для «Муви миррор», Франсин.

– Разумеется, – ответила Франсин. – Извините, – кивнула она нам.

Она отошла, величественная и гордая собой. Она мне нравилась. Мне нравились все, кого спихнули вниз, а они сумели подняться.

– Ступай с ней, Джон, – сказала Сара. – Она будет чувствовать себя уверенней.

– Может, и мне пойти, Сара?

– Нет, Хэнк, ты все испортишь. И не забывай, ты стоишь всего тысячу долларов.

– Что верно, то верно.

– Ладно, – сказал Джон. – Пойду. И он пошел вслед за ней.