Шейла Нортон - Чарли. Котенок, который спас жизнь

День за днем мы с уличными котами обходили улицы Мэддитона, но надежда найти район, где я жил со своей семьей, постепенно таяла. Я знал, что должен найти моих людей, пока они не вернулись в Малый Брумфорд. Если не успею – все будет потеряно. Как, по-вашему, я смог бы тогда к ним вернуться? Но все осложнялось тем, что я представления не имел, сколько прошло времени, и подозревал, что они могли уже уехать. Даже если Кэролайн меня не забыла, мучительно было думать, что она так же тоскует по мне, как я по ней. А что если опасения подтвердились и ее болезнь снова вернулась? А вдруг рана на голове оказалась такой ужасной, что ей не сумели помочь в больнице? Я отчаянно мяукал, представляя, как Кэролайн лежит в кровати, стонет от боли, а меня нет рядом, чтобы утешить. Даже если моей семьи уже нет в Мэддитоне, решил я, все равно нужно продолжать поиски дома – единственной ниточки, связывающей меня с ними. А что еще мне оставалось?

– Я уже начал забывать, как выглядел наш летний дом, – грустно признался я как-то Большому. – Теперь я даже не уверен, что узнаю его, если увижу.

– Если хочешь, оставайся с нами, – радушно предложил он. – С тобой легко ладить. Я даже подумать не мог, что так будет, когда мы впервые встретились. Теперь-то ты почти один из нас.

Это было очень любезно с его стороны, и в знак благодарности я потерся носом о его морду, хотя и не был уверен, что Большой и правда так думает. Ведь как я ни старался, мне не удавалось приспособиться к их образу жизни – я не мог преодолеть брезгливость и привередливость, по-прежнему разговаривал «культурно» и не разделял их интереса к кошкам. А главное, несмотря на дружескую поддержку Большого и парней, несмотря на то что я постепенно менялся, становясь все больше похожим на моих товарищей-дикарей и все меньше – на домашнего котенка, которым был раньше, у меня не было никакого желания навсегда остаться на улице. Я мечтал оказаться дома. Хотел вернуться к прежней жизни. Но, к несчастью, не знал, как это сделать.

Так что я продолжал жить с уличными котами и, чтобы хоть как-то отплатить им за доброту и участие, продолжал переводить им человеческую речь. Особенно интересно им было знать, что говорят в городке о нашей войне с чайками. Как-то раз, подойдя к кафе, чтобы снова послушать беседу двух моих знакомых, я увидел, что одна из них, Ширли, читает газету.

– Гляди, Джин, что пишут в местной газете, – вдруг заговорила она. – «Бродячие кошки прогоняют чаек с пляжа в Мэддитоне. «Они спасли нашего малыша, когда чайки пытались напасть на него, – рассказывает мать ребенка, местная жительница Клер, 32 года. – Уличные кошки нам очень помогают. Не надо их прогонять, пусть остаются! »

– Вот видишь? – отозвалась Джин. – Говорила же я тебе, что бродячие кошки приносят пользу. Какие молодцы! Я рада, что люди это замечают. Мне никогда не нравилось, что бедных голодных животных гоняют.

До тех пор я слушал их, стоя за забором, но решил, что сейчас самое время подойти поближе.

– Кстати о бедных голодных животных, – заметила Джин, когда я направился к ним. – Смотри, Ширли, а вот и наш полосатый дружок!

– Кажется, он взял нас под опеку, – улыбнулась Ширли, а я мурлыча потерся о ее ноги.

– Да. Он слишком дружелюбен для бродячего.

– Но, Джин, на нем же нет ошейника.

Я слушал их вполуха, так как нашел под столом кусочек пирога и стал, урча, уплетать его.

– Только посмотри, как жадно он набросился на эти крошки, – удивилась Джин. – Видно, умирает с голоду, бедненький. У нас не осталось молока в кувшинчике?

Услыхав о молоке, я, сами понимаете, громко замяукал и, забыв об осторожности, вспрыгнул Джин на колени.

– Ой! – удивилась она, а потом рассмеялась. – Должно быть, он его учуял!

Она налила в блюдечко молока. Я стал головой отталкивать ее руку, чтобы не мешала, но Джин оттащила меня со словами:

– Погоди, котик! Так ты все расплескаешь.

И поставила блюдце на пол.

– Вот так, малыш, – сказала она, когда я соскочил с ее колен и жадно набросился на молоко.

– Спасибо, было очень вкусно, – промяукал я. – Нельзя ли добавки?

Но они не поняли, только улыбались и наблюдали, как я умываюсь и облизываю усы.

– Он такой милый, – заговорила Ширли. – Знаешь, я уже почти готова взять его к себе домой. Невооруженным глазом видно, что он нуждается в любви и заботе.

Я замер. Спору нет, это хорошие люди и я благодарен им за молоко, но слова Ширли мне совсем не понравились. Если они возьмут меня домой и оставят у себя… Что тогда? Я никогда не вернусь в Малый Брумфорд, к Кэролайн?..

– Прощайте, – сказал я. – Спасибо за угощение.

Я не хотел показаться неблагодарным, но все равно вприпрыжку вернулся во двор, где дремали на солнышке мои друзья, и улегся рядом с Большим, чувствуя себя немного виноватым за очередную тайную вылазку. Мне досталось блюдце отличного молока, а я не мог поделиться с парнями, но они были слишком недоверчивы и нипочем не отважились бы подойти к Джин и Ширли.

Позже я постарался искупить свою вину, пересказав ребятам, что услышал от людей. Разумеется, новости их порадовали. Нет, они не избавились от недоверия к людям, но начали понимать, что не все норовят их обидеть или прогнать.

Все неожиданно изменилось через день или два из-за женщины с шоколадным мороженым.

Она была довольно пожилая – из тех, у кого шерсть на голове совсем побелела, а ходят они, опираясь на палку. Вот ведь чудаки – с трудом держатся на двух ногах, но не сдаются и не опускаются на четыре. Никогда мне не понять, почему они так упрямы.

В тот день мы с друзьями патрулировали приморский бульвар по другую сторону гавани. Мы уже вспугнули несколько чаек, и это привлекло внимание каких-то отдыхающих. Люди остановились, глядя на нас, приветственно махали руками и выкрикивали похвалы. Мимо ковыляла, опираясь на палку, старушка. В руке у нее было шоколадное мороженое – вы такое знаете, его едят из вафельного рожка, а сверху торчит палочка из шоколада. Глядя, как она ест мороженое, я вспомнил, что именно такое любила Кэролайн. Она часто делилась со мной и даже оставляла мне последний кусочек. Я облизнулся и тихо вздохнул, подумав, что больше мне никогда в жизни не видать такой нежной заботы.

Вдруг кто-то из толпы выкрикнул:

– Осторожней! Смотрите, смотрите!..

Громадная чайка спикировала с фонаря прямо на старушку, намереваясь выхватить у нее мороженое. Внезапно у меня перед глазами встала картина того злополучного дня, когда чайки напали на девочек. Я как наяву увидел окровавленную Кэролайн, вспомнил, как она падала, какой ужасный звук раздался, когда ее голова ударилась о камень. Как она неподвижно лежала там, как потом открыла глаза и заплакала. Я даже мяукнул от нахлынувшего горя. Где сейчас моя бедная Кэролайн? Вдруг она до сих пор в больнице? Я понятия не имел, что люди делают в этих больницах, только Оливер когда-то рассказывал мне, что Кэролайн уже попадала туда. Она тогда сильно заболела, и ее очень долго держали там, делая все возможное, чтобы ей стало лучше. Что если на этот раз у них не получилось и ей не стало лучше? Кэролайн и без того досталось, она так долго болела… Не хватало ей еще этого ранения на пляже! А виновата во всем мерзкая, злобная чайка – точно такая же, как та, что нацелилась на мороженое бедной старушки! Гнев переполнял меня, я так рассвирепел, что даже не обернулся посмотреть, где остальные парни и видят ли они, что на старушку готовится нападение. Я бросился вперед, угрожающе шипя и фыркая.