Сара Груэн - У кромки воды

Мэг велела наполнить самую большую кастрюлю водой, положить туда соль и сорок картофелин и поставить на огонь. Она сама разожгла плиту, сказав, чтобы я поторопилась, пока мой муж не вернулся и не застал меня там, где мне не место, потому что ей казалось, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Потом она пошла во двор за чем-то, называвшимся «готовая рулька», за что она возблагодарила Господа, потому что запас был, а подавалось это холодным.

В тот вечер в баре все говорили о бомбежке, и это немного отвлекло внимание от картофельного пюре, вкус у которого был такой, словно я варила картошку в морской воде. Еще я не поняла, что нужно было снять шкурку и вырезать темные пятна или что не надо было объявлять, что картошка сварилась, пока нож не начал легко проходить ее насквозь. Все это Мэг объяснила мне позже. Я видела, как многие поднимали пюре на вилке, недоверчиво его рассматривали, а потом пытались снова стряхнуть в тарелку, но оно упорно прилипало. Бедная Мэг – никто в зале не набрался смелости пожаловаться, но все решили, что это ее вина.

Коналлу, присоединившемуся ко мне у огня, как только прибыли Хэнк и Эллис, похоже, было все равно, клейкое пюре или нет. Я была убеждена, что Коналл придет, поскольку он знал, что мне нужна моральная поддержка, так что я поблагодарила пса, начав скармливать ему кусочки пюре со своего пальца, который он очень серьезно облизывал. В какой-то момент мне показалось, что мистер Росс посмотрел на нас, когда я протянула псу палец, облепленный пюре. Коналлу, судя по всему, тоже так показалось, потому что он уставился прямо перед собой и не обращал на палец внимания, пока хозяин не отвлекся на что-то другое. Только тут он склонил ко мне голову и просунул язык между зубами сбоку.

Поскольку бомбежка не попала в газету, все добавляли к общей истории какие-то свои подробности. Хэнк и Эллис слушали с большим интересом.

Бомбардировщиков было два, они пришли вдоль Грейт-Глен из Норвегии, их целью был британский алюминиевый завод в Фойерсе, деревне, находившейся в семи милях от нас на другом берегу Лох-Несса. Один ночной охранник погиб, его отбросило взрывной волной в заводскую турбину, а второй умер от сердечного приступа.

Когда кто-то рассказал, что один из «Хейнкелей» почти сразу после бомбежки упал в Лох-Лохи, я ахнула и взглянула на мистера Росса. Он нацедил кружку пива и толкнул ее по стойке одному из местных, словно ничего не слышал.

– Вот те на, – произнес Хэнк, и в голосе его невольно прозвучало уважение. – Он сбил бомбардировщик из, мать его, ружья. Интересно, почему он не воюет?

– Очень хороший вопрос, – отозвался Эллис.

Он обернулся и сказал:

– Бармен, тут мой друг хочет вас кое о чем спросить.

– Не надо! – прошептала я в ужасе.

– Почему? – удивился он.

– Потому что это не наше дело, – прошипела я. – И он тут хозяин, бога ради, а не бармен. Ты что, не можешь проявить уважение?

Но было уже поздно.

– И о чем же? – ответил мистер Росс.

– Вы так лихо управляетесь с ружьем, – сказал Хэнк. – Почему вы не на фронте?

Все в баре замолчали. Мистер Росс просто стоял и смотрел на Хэнка.

Первым подал голос Рори.

– Забавно, – медленно произнес он. – Я о том же думал насчет вас.

– Негоден по заключению врача, – ответил Хэнк, словно в шутку.

– Мне вы кажетесь вполне здоровым.

– У меня заболевание, которое называется pes planus, – сказал Хэнк.

– Никто не в курсе? – спросил Рори. – Это «кишка тонка» по-латыни?

Хэнк вскочил. Лесоруб тоже поднялся, но медленно. Он явно был Хэнку не по зубам.

– Хэнк, сядь, – взмолилась я.

– И позволить ему безнаказанно называть меня трусом?

– Ну, если тебе это подходит, – сказал Рори.

– Эллис, ты будешь просто сидеть и слушать, как нас трусами называют? – в ярости спросил Хэнк.

– Он не со мной говорил, – пробормотал Эллис.

– Да вообще-то с вами, – ответил Рори. – У вас тоже какой-нибудь чудной диагноз для трясущихся поджилок? Планус поджилкус, может?

– У меня протанопия, – отозвался Эллис. – Я цвета не различаю. И к вашему сведению, я дважды пытался записаться добровольцем.

– Вам всем не совать бы нос в чужие дела, – сказала Мэг, выходя из-за барной стойки.

– Это мое дело, если меня трусом называют, – ответил Хэнк.

Мэг бросила на него рассерженный взгляд, сдалась и повернулась к лесорубу.

– Ты не можешь с ним драться, Рори. Ты же слышал, что он сказал. У него заболевание. Ты что, инвалидов будешь бить?

Хэнк открыл рот, собираясь возразить, и Эллис пнул его по голени сбоку.

– Не выглядят они больными, – сказал Рори.

– Так не всегда с виду понятно. Джордж-уборщик с виду был нормальный, а потом упал и умер: слабое сердце. Нельзя драться с человеком, у которого pes planus. Можешь его убить невзначай.

Рори пристально посмотрел на Хэнка. Потом, в конце концов, сел на место.

– Наверное, ты права, – со вздохом произнес он. – Это все равно что щенка пнуть, да?

– Конечно, я права, дурень ты, – отозвалась Мэг, шлепнув его по руке.

В ответ он хлопнул ее по заду. Она вихрем развернулась и погрозила пальцем у него перед носом, но он только рассмеялся и послал ей воздушный поцелуй. Мэг окинула его гневным взором и проплыла обратно за барную стойку.

Все вернулись к своим разговорам, а Хэнк и Эллис сидели в молчании, бледные как полотно.

На следующее утро Анна вышла на работу и подала завтрак, словно ничего и не случилось. Я гадала, не сочла ли она, что две смерти в Фойерсе удовлетворили вурдалачьи требования Каниг.

Я исподтишка наблюдала за ней, надеясь, что нечто хрупкое, возникшее между нами вчера, не переменилось и что она позволит мне снова помочь ей с уборкой, но выяснить это прямо сейчас я не могла, потому что Эллис и Хэнк еще не ушли.

Ни один из них ни слова не сказал про то, что у них в комнатах прибрались. Вместо этого они с жаром и негодованием рассуждали о том, почему все считают себя вправе судить их, хотя Черная борода явно годен к службе, разве что пальца у него не хватает, но это ведь не мешает ему стрелять. Все это они говорили при Анне, словно ее не существовало, и я сжималась от неловкости. Она в дальней части комнаты выметала камин метелкой из прутьев. Лицо у нее было непроницаемое, но я знала, что Анна все слышит.

Я уже почти отчаялась, что они вообще уйдут, когда появился Джордж с фургоном.

– Я тебе дверь смазал, – сказал он, застенчиво глянув на Анну и качая дверь взад-вперед. – Вчера днем, как вернулся.

– Очень любезно с твоей стороны, – ответила она, не глядя на него.

Несколько секунд он открыто таращился на Анну, и по его пораженному лицу я поняла, что он в нее влюблен.

– Ну, я тогда снаружи подожду, – сказал он Эллису и Хэнку.