Диана Чемберлен - Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной

По пути в свою спальню она заглянула в комнату Маккензи, чтобы пожелать ей спокойной ночи, а потом забралась к себе в постель с блокнотом в руках. Она планировала излить свою ярость в заявлении от жертвы последствий преступления, но выяснилось, что она по-прежнему не находит нужных слов. Если она не может написать это заявление, когда ею движет злость, то она вообще никогда не сможет сделать этого. Через десять минут она оставила эти попытки и попробовала заснуть, но события того вечера снова и снова прокручивались в ее голове. Наконец она встала и постучала в комнату Бобби. Он еще не спал, но, когда открыл дверь, на лице его было выражение откровенного любопытства.

– Я подумала, может, у тебя есть что-нибудь, что поможет мне уснуть? – спросила она быстро, чтобы он не подумал, что ей нужно что-то еще.

– Извини, Лейси. – Он покачал головой. – Единственное, что я сейчас принимаю, – это аспирин.

Она кивнула и шагнула из комнаты.

– Лейси?

Она обернулась и посмотрела на Бобби.

– Хочешь поговорить?

– Спасибо, – сказала она. – Не сейчас.

Разговаривать с Бобби в его комнате, в полночь, когда она чувствовала себя такой слабой, могло быть опрометчиво и привести к неприятностям. Плюс ей надо было побыть одной. Она была единственным человеком, кому сама могла доверять – да и то не всегда.

Лейси наконец удалось отрезать кусок стекла ровно по линии, и она уже поздравляла себя с этим, когда дверь со скрипом открылась и закрылась. На пороге мастерской появилась Маккензи, а рядом с ней Саша. Лейси знала, что девочка выходила прогуляться по периметру дома с собакой, чтобы попытаться найти место, где телефон лучше ловил. Сегодня он плохо работал в доме.

– Тебе удалось добиться, чтобы телефон хорошо работал? – спросила Лейси, подняв защитные очки с лица на макушку.

Маккензи кивнула.

– Я поговорила со всеми.

– Это, должно быть, приятно.

Маккензи села за второй рабочий стол, на стул, которым обычно пользовался Бобби, и начала раскачиваться взад и вперед.

– Думаю, они начинают забывать меня.

– Нет, – сказала Лейси сочувственно. Саша подошел к ее стулу, и она погладила рукой блестящий черный мех. – Может быть, они занимаются делами, в которых ты не участвуешь, но они никогда не забудут о тебе.

Маккензи вздохнула.

– Ты по ним скучаешь, да?

– Это странно, – сказала девочка. – Я должна скучать по ним, но я больше не переживаю так уж сильно. – Маккензи провела пальцем по слоновой кости, лежавшей на столе. – Вот, к примеру, я разговаривала с Шерри о Волке и всем остальном, но ей это совсем не интересно. А все, о чем говорит Марисса, так это мальчик, которого я даже не знаю, в ее плавательном клубе, и до нее даже не доходит, почему я хочу прятаться в лесу и ждать, чтобы меня нашла собака. И самое неприятное – это то, что она все время повторяет словечко «крутой».

– Крутой?

– Да, это вроде как новое словечко, которое как бы звучит стильно, ну и все в таком роде. Мальчик, который ей нравится, – крутой. Она считает, что новый магазин в торговом центре – крутой. Ну разве это звучит не по-дурацки?

Лейси вынуждена была рассмеяться, и теплые чувства к Маккензи вытеснили яд из ее сердца.

– Ты очень смышленая, ты знаешь это?

Маккензи кивнула, улыбаясь.

– Знаю. – Она выглянула в окно, потом наклонилась вперед, положив локти на рабочий стол и прижавшись щекой к стеклу. – Отсюда не видно псарню.

– Нет.

– Ты знаешь, когда Клей придет домой? – Маккензи опять села на стул.

Лейси покачала головой:

– Не знаю.

Как это часто бывало по выходным, Клей и Джина повезли Рани в кафе и парк развлечений. Она не знала, куда ушел Бобби, но догадывалась, что он пошел на встречу.

– Вы собирались заняться тренировками с Клеем сегодня?

– Нет. У Волка кость, которую ему бросили, застряла за конурой, и он бесится, пытаясь достать ее оттуда, – сказала Маккензи. – Я подошла к псарне, когда гуляла, и он как будто плакал , пытаясь извлечь ее. Мне было так жаль его.

– У него все будет хорошо, – сказала Лейси. Она похлопала Сашу по голове, разрешая ему лечь, и он улегся рядом с ее столом.

– Ты не думаешь, что я могла бы пойти и достать ему кость? – спросила Маккензи. – Он меня любит.

– Клей сказал, что никто не должен заходить в загон, кроме него.

– Это когда было! – запротестовала Маккензи. – Волк любит меня теперь.

– Да, любит, – улыбнулась Лейси, – но ты знаешь, что сказал Клей.

– Ну. – Маккензи встала. – Может, я смогу просунуть палку или что-нибудь и подвинуть косточку ему через забор?

– Это хорошая идея, – сказала Лейси. – Только будь осторожна.

Как только Маккензи вышла из комнаты, зазвонил телефон, и Лейси проверила, кто звонит, взглянув на дисплей: Рик – в третий раз за это утро. Она не была готова разговаривать с ним и не думала, что когда-нибудь будет. Лейси опустила очки на глаза и еще раз подумала о заявлении, которое ей надо было написать. А что, если она просто не станет писать о характере своей матери? Во всех других заявлениях будет указано, какой удивительной и щедрой была Святая Анни. Но ни в одном из них не будет описано ее убийство с теми подробностями, которые могла сообщить Лейси. Ей показалось, что это блестящая идея, и она удивилась, как она раньше не додумалась до этого. Она опишет только то, что фактически произошло в тот вечер в приюте для женщин. Ей не нужно выносить суждений по поводу моральных качеств ее матери.

Она собиралась провести резцом по кусочку синего стекла, когда услышала крик, от которого собака вскочила на ноги. Маккензи.

Отпустив резец, Лейси вскочила со стула и выбежала из комнаты, сорвав с себя очки и бросив их на пол. Крики не прекращались. Она представила себе, что Волк каким-то образом перескочил через шестифутовый забор загона и бегает за Маккензи по всему двору. Но не эта картина предстала перед ней, когда она рывком открыла раздвижную дверь и выбежала на крыльцо.

Маккензи лежала на земле внутри загона, а немецкая овчарка стояла над ней и, злобно рыча, отрывала клочья ее одежды или – прости, Господи, – ее тела. С этого расстояния Лейси не могла сказать, что именно. Пес тряс головой, как будто пытался растерзать доставшуюся ему добычу. Пронзительные крики Маккензи, полные ужаса, доносились до Лейси.

– Бегу! – крикнула Лейси, спрыгнув с крыльца. Песок разлетался у нее из-под ног, когда она бежала к загону. Саша был далеко впереди и тоже громко лаял и рычал. Лейси размахивала в воздухе руками.

– Прочь от нее! Прочь от нее! – кричала она.

Лейси увидела кровь на ноге Маккензи, кровь на песке. Боже, пусть с ней все будет хорошо!

Она добежала до загона и стала барабанить кулаками по забору: