Диана Чемберлен - Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной

Рик встряхнул листья салата, чтобы на них не было больше воды, и начал рвать их на кусочки перед тем, как положить в салатницу.

– Знаю, ты считала, что мы должны были сделать это, – задумчиво сказал он. – Знаю, у тебя была информация от соседей, которая заставила тебя поверить, что нам грозила настоящая опасность. Я просто думаю, что он бы не сорвался с привычного образа жизни, если бы мы не ушли.

Его мать высыпала нарезанный лук в кастрюлю на печке.

– Думаю, что этого мы никогда не узнаем, – вздохнула она.

К тому времени, как он отвез мать в аэропорт в Норфолке, он почти успокоился. Возможно, он ухудшил шансы отца на получение досрочного освобождения, и наверняка ему никогда не представится возможность по-настоящему извиниться перед Лейси, но в одном он был уверен: он больше никогда не потеряет мать.

Ничто и никогда не отпугнет ее, что бы он ни сделал.

– Ну, – спросил Бобби, когда Маккензи забралась в его «Фольксваген» после школы, – как все прошло?

– Великолепно! – отозвалась Маккензи, прижимая ранец к груди. В глазах у нее он заметил блеск, которого не видел прежде. Она помахала рукой паре девочек, одетых так же неподобающе, как и она: в низко сидящие шорты и слишком короткие топы. Девочки помахали ей в ответ. Одна из них крикнула Маккензи:

– Позвони мне!

– Похоже, ты завела друзей, – сказал Бобби, выезжая с обочины.

– Можно, я приглашу их к нам? – Маккензи все еще махала девочкам, прямо-таки свернув голову, чтобы видеть их. – Они хотят посмотреть дом смотрителя маяка.

– Конечно, – сказал он, улыбаясь. Вдруг проживание в доме смотрителя стало ценным преимуществом, а не досадным неудобством.

– У них здесь такие крутые мальчики, – добавила она. – И я слышала, как один из них говорил другому обо мне. Он сказал: «Эта новенькая – горячая девочка».

О боже, подумал Бобби. Началось. Лейси придется провести с ней беседу о половых отношениях, и, наверное, скоро.

– И я не забыла, что не стоит говорить о том, что в Финиксе было намного лучше, – сказала Маккензи. – Но некоторые люди спрашивали меня об этом. И нашлась даже девочка, которая раньше жила там.

– А как занятия?

– Великолепно, – хмыкнула Маккензи. – Учителя реально очень милые. Кроме одной, она – сплошное недоразумение. – Она сморщила нос.

– Такая всегда должна быть, – сказал Бобби. – Это обязательно.

Маккензи потянулась к сотовому телефону, потом вспомнила, что его нет у нее на поясе, и издала тяжкий стон.

– Я не вынесу того, что нам не разрешается иметь с собой сотовые телефоны в школе.

– В этом есть смысл, ты не думаешь? – Он лукаво улыбнулся.

– А что, если произойдет что-то вроде стихийного бедствия или еще что-нибудь и мне нужно будет позвонить тебе или Лейси?

Он улыбнулся. Такие вопросы были извечным аргументом, которым пользовались дети, чтобы руководство школы изменило правило.

– Я думаю, все будет так, как было в старые времена, – весело предположил он. – Нам просто придется сидеть и беспокоиться, пока мы не узнаем, что вы в безопасности.

– У половины мальчиков в ушах серьги, – сказала Маккензи, потом посмотрела на часы. – Клею приведут новую собаку в четыре часа. Это восьмимесячная шотландская колли. Я не могу дождаться, чтобы увидеться с ней.

От мальчиков до собак – все на одном дыхании. Девочки-подростки – сложные существа.

– У тебя есть домашнее задание? – спросил Бобби, удивившись, что такие чисто родительские слова раздались из его уст. Он взглянул на ее раздутый рюкзак. – Твой ранец кажется очень даже полным.

– Есть немного, – сказала она. – Я сделаю его после обеда, ладно? Сначала я хочу увидеть Лейси и рассказать ей про школу. Потом я посмотрю на собаку. Потом я поем. Потом я сделаю домашнее задание. Потом я почитаю Рани перед сном. Потом доделаю домашнюю работу.

Она казалась такой довольной, что Бобби хотелось остановить машину и вытащить оттуда дочь, чтобы крепко обнять.

– А когда ты собираешься успеть сделать все телефонные звонки, которые ты так любишь? – поддразнил он ее.

Маккензи закатила глаза.

– Ты становишься таким… ну, типа… папочкой, и с неудачным папочкиным юмором… и вообще.

Ему хотелось бы знать, откуда ей известно про «папочкин юмор», если у нее не было папы.

– Тебе не надо везти меня в школу завтра, – сказала Маккензи. – Все ездят на школьном автобусе. Это классно. – Еще в то утро она настаивала на том, чтобы он отвез ее, не решаясь поехать школьным автобусом, испытывая неловкость из-за того, что была новенькой.

Она болтала без умолку всю дорогу до Кисс Ривера, и когда они въехали на парковку, выпрыгнула из «Фольксвагена» и побежала в дом, повесив ранец на одно плечо. Он знал, ей не терпится поделиться с Лейси впечатлениями за день.

Бобби двигался медленнее, чем она. Он пошел к дому, взяв с заднего сиденья два пакета с продуктами, которые купил по дороге в школу. Он прошел мимо пустого, слава богу, загона, размышляя о том, сможет ли он когда-нибудь проходить мимо него, не вспоминая предыдущую неделю, когда приехал домой и обнаружил, что ребенок, которого он обожает, истекает кровью, а любимая женщина почти мертва. Он никогда не забудет, сколько кровищи было на песке или ту невероятную силу, с которой он поднял Волка в воздух, и звук ломающейся собачьей шеи от удара о конуру. Самое большее, на что он мог надеяться, – это проходить мимо, не испытывая подступающей тошноты. Это уже будет прогрессом.

В доме он обнаружил, что Маккензи сидит в гостиной с Лейси, которая лежит на откидном кресле, купленном специально для нее, чтобы она могла держать забинтованные ноги повыше. Два дня назад ей сделали очередную операцию, а через некоторое время ей может понадобиться еще одна, но она поправлялась очень быстро, по всем подсчетам.

Бобби разложил покупки в кухне, прислушиваясь к отчету Маккензи обо всех новостях, которые она только что сообщила ему. Лейси была более удобным собеседником для такого рода разговоров. Она задавала Маккензи множество вопросов и ахала одобрительно или вопросительно, как будто Маккензи была самым удивительным и интересным человеком на земле.

Когда Маккензи ушла наверх, в свою комнату, Бобби принес Лейси стакан лимонада и сел на диван.

– Похоже, что первый день в школе прошел успешно, – усмехнулся он.

– Лучше, чем ожидалось. – Лейси кивнула.

Она была такой бледной. Он знал, что она все еще испытывает сильные боли, которые лекарства не могут унять. Или, скорее, она не принимала лекарства в тех дозах, которые могли облегчить боль, потому что ее тогда клонило в сон, а она хотела бодрствовать все время, будто боялась пропустить что-то важное.

Все ее баловали, обслуживали со всех сторон, и она этого заслуживала. Дом был полон чувства вины. В первую очередь Клей корил себя за то, что взялся за переобучение Волка и, как было известно Бобби, Маккензи две или три ночи засыпала в рыданиях от того, что ослушалась и вошла в загон, когда ее предупреждали не делать этого. Но Лейси ни на кого не таила обиды.