Софи Кинселла - В поисках Одри

По лицу текут слезы, но это ничего, от Линуса я отвернулась.

– Тогда я с тобой.

– Отстань от меня. – Я вырываю руку. – Отстань.

Я игнорировала свой допотопный мозг целый день, но тут я сдаюсь. И бегу.

Вот что после неприятных событий мне делать не рекомендуется – обдумывать случившееся. Зависать на этом. Прокручивать в голове снова и снова. Брать ответственность за чужие чувства.

И вот чем я занимаюсь после ссоры с Линусом – обдумываю случившееся. Зависаю на этом. Прокручиваю в голове снова и снова. Беру ответственность за его гнев (хотя он меня и возмущает). Меня колбасит между безысходностью и негодованием. Я хочу ему позвонить. И не звонить никогда.

Он что, понять не может? Я думала, Линус будет мной восхищаться. Скажет что-нибудь про смелость, про завершение: «Ты права, Одри, ты должна это сделать, хотя это и трудно, чтобы все это наконец оставить позади».

Последние две ночи я почти не спала. Моя голова – как котел, в нем все варится, варится, на поверхности появляются ядовитые пузыри, идет пар, все ферментируется, превращаясь во что-то ужасно странное. Все вокруг начинает казаться нереальным, я испытываю головокружение и возбуждение. Но в то же время я сконцентрирована на одной цели. Я это сделаю, и это будет серьезный поворотный момент, после которого все изменится, не знаю, как именно, но изменится. Словно я пересеку какую-то черту, разорву финишную ленточку или что-то вроде того. И буду свободна. Или что-то вроде того.

В общем, я несколько зациклилась. Но, к счастью, родители сейчас чересчур заняты Фрэнком и на меня внимания не обращают. За мной слежки нет. Если вкратце, мама вчера нашла у него в комнате приставку, и все началось сначала, мы опять живем в режиме «Семейного Кризиса».

Когда я спускаюсь к завтраку, снова обсуждается та же тема.

– Я уже в миллионный раз повторяю – это не компьютер, – спокойно говорит Фрэнк. – Это приставка «Атари». Вы запретили пользоваться компьютером. Я отношу к компьютерам технику, способную по-разному обрабатывать данные – тексты, почту, сайты в Интернете. «Атари» этого не умеет, следовательно, это не компьютер, так что это не было нарушением моих обязательств, – говорит он, поедая «Шреддис». – Вам надо внести ясность в дефиниции. Вот где проблема. А не в моей приставке.

По-моему, Фрэнк должен стать адвокатом. То есть он точно выиграл спор, хотя мама этого не понимает.

– Ты это слышал? – спрашивает она у папы, которому, похоже, хочется спрятаться за газетой. – Фрэнк, суть в том, что мы договорились. Ты не играешь ни в какие видеоигры, и точка. Ты хоть знаешь , насколько они вредны?

– О боже. – Брат хватается за голову. – Мам, это у тебя проблема с компьютерными играми. Ты на них помешалась.

– Я не помешалась, – фыркает она.

– Помешалась! Ни о чем другом уже думать не можешь! Ты хоть знаешь , что я вчера получил 95 баллов на серьезном тесте по естествознанию?

– Девяносто пять? Правда?

– Я тебе вчера уже говорил, но ты даже не слушала. Ты думала только об одном: приставка! Зло! Вон из дома!

Мама немного унимается.

– О, – наконец отвечает она. – Ну… Девяносто пять. Отлично! Молодец!

– Из тысячи, – добавляет Фрэнк. – Шутка! Шутка .

Он с улыбкой смотрит на меня, я пытаюсь ему ответить, но у меня нехорошо с животом. Я думаю лишь одно: «В три. В три».

В качестве места встречи мы так и оставили «Старбакс», хотя Лоутоны постоянно слали сообщения, предлагая сменить его на что-нибудь с «более благоприятной атмосферой», в качестве вариантов предлагая их дом, люкс в отеле, кабинет в офисе психолога Иззи. Ну да, ага.

Перепиской занимался Фрэнк. Он гений. Он отверг все их предложения совершенно отцовским тоном, а также отказался предоставлять другой адрес электронной почты, который они все пытались выпросить. Писал он прямо в папином стиле.

Это вообще довольно прикольно. То есть Лоутоны же не знают, что в этом участвуем только мы, дети, они уверены, что придут и родители. Готовятся к большой семейной встрече. С надеждой, что «всех нас ожидает катарсис» – судя по их последнему сообщению.

А я до сих пор не верю, что снова увижу Иззи. Но она случится. Эта решающая встреча. У меня такое ощущение, будто я пружина, которая скручивается все больше, напрягается, ждет…

Осталось всего семь часов.

А потом вдруг резко – всего семь минут, и мне становится по-настоящему нехорошо. В голове стучит, но не от боли, а от какого-то обостренного восприятия неизбежности. Солнце на улице как-то ярче, чем обычно. Шумнее. Все без прикрас.

Фрэнк сбежал из школы пораньше и идет со мной, рассказывая об утреннем собрании, поскольку кто-то принес в школу домашнюю крысу и выпустил ее на волю. Мне, с одной стороны, хочется велеть ему заткнуться, чтобы я могла подумать, а с другой – я рада, что он меня отвлекает.

На мне джинсы, черная футболка и черные кроссовки. Оделась по-серьезному. Мой вид как бы говорит: «Пошли к черту». Не могу представить, в чем будет Иззи. Она никогда особо интересно не одевалась, этим отличалась Таша. Я даже не совсем уверена, узнаю ли ее. Ну, то есть времени прошло не так много, но по ощущениям – целая вечность.

Но я, естественно, узнаю ее немедленно. Замечаю их через окно раньше, чем они нас. Мать с отцом кажутся взволнованными, но при этом фальшиво улыбаются. И она. Иззи. На ней какая-то детская футболка с розовой окантовкой-ленточкой и юбочка. И что она хочет этим сказать? Мне смешно. Но смеяться я не могу.

Даже улыбаться. Силы меня покидают, как будто бы одна за одной.

Заходя в кофейню, я понимаю, что и заговорить-то не смогу. Внутри все опустело. Прямо в один миг. Я пыталась скопить мужества, напрячь все пружины, подготовила боевую речь… и все это пропало.

Я начинаю казаться себе такой маленькой и уязвимой.

Хотя я не маленькая. Я выше, чем она. Этого у меня не отнять. Я высокая.

Но уязвимая. И безмолвная. И вот они уже смотрят в нашу сторону. Я сжимаю братову руку в молчаливом отчаянии, и он вроде как понимает.

– Здрасьте, – бодро начинает он, направляясь к их столику. – Позвольте представиться. Фрэнк Тернер. Вы, я так полагаю, Лоутоны.

Он протягивает руку, но никто не отвечает на его жест. Родители Иззи потрясенно осматривают его с ног до головы.

– Одри, мы ожидали увидеть твоих родителей, – говорит миссис Лоутон.

– Они никак не могли вырваться, – без тени смущения отвечает Фрэнк, – их интересы представляю я.

– Но… – засуетилась миссис Лоутон, – я считаю, что они должны… как мы поняли, это должна быть семейная встреча…

– Я представляю интересы семьи Тернеров, – непоколебимо повторяет брат, выдвигает стул, и мы усаживаемся напротив. Лоутоны взволнованно переглядываются, шевелят губами и водят бровями, подавая друг другу знаки, но потом утихают, и становится очевидно, что обсуждение моих родителей закончено.