Array Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Я не любил учиться, но и мастером игры на сона я не хотел быть, хотя объяснить почему не мог, с детства я слушал, как отец нахваливает прелести профессии мастера игры на сона, наслушался столько, что это уже набило оскомину и вызывало неприязнь. К тому же я пришел к выводу, что отец хочет, чтоб я стал мастером сона, лишь ради тех денег, что мастер получает в дар.

За горой Даинынань виднелась деревня Тучжуан, в которой находился дом наставника, которого я никогда в жизни не видел. У нас в округе было пять деревень – Цзиньчжуан, Мучжуан, Хочжуан, Тучжуан, вместе с нашей Шуйчжуан получался большой поселок [63], который, по логике вещей, следовало бы назвать Поселком пяти деревень, однако он назывался Несравненным поселком. Дом моего будущего наставника располагался в густой бамбуковой роще – это был глинобитный домик в тени ярко-зеленых листьев. Когда-то я нашел в старом чемодане деда иллюстрированное издание «Троецарствия», в котором была картина под названием «Лю Бэй трижды посещает шалаш Чжугэ Ляна», так вот то, что я видел перед собой, было очень похоже на то изображение. Дорога, ведущая к глинобитному домику, была ровной, однако отец шел, тяжело дыша, лоб его был покрыт маленькими капельками пота, кулаки плотно сжаты. Я бросил на него взгляд, и ему стало неловко от того, что я разглядел его волнение, поэтому он улыбнулся, смеясь над собой.

Слегка смущенный, отец сменил тему. Слава Богу! Он сказал: посмотри, слева – синий дракон, справа – белый тигр, позади – красный феникс, впереди – змея с черепахой, сразу видно – дом необычного человека. Я хотел улыбнуться, но не посмел, отец не разбирался в геомантии-фэншуй, даже цитату перепутал. Эту фразу я слышал от шуйчжуанского мастера фэншуй, однако тот говорил иначе: впереди – красный феникс, позади – змея с черепахой. Я подумал, что отец действительно слишком взволнован, он боялся, что трагедия, которую он пережил в детстве, повторится и со мной. Внезапно у меня возникло приятное мстительное чувство: хорошо бы, чтоб я не понравился наставнику, ну а лучше всего было бы уйти из дому, а еще лучше уехать далеко – на год или полгода.

Глядя, как я лениво тащусь по дороге, отец нервно прикрикнул:

– Вот проклятье! Да иди ты прямо, не дай бог, наставник увидит тебя в таком виде!

Судьба была более благосклонна к отцу, чем он полагал: самый известный в Мучжуане наставник игры на сона был дома.

Лицо у моего будущего наставника было черное, и халат он носил черный, чем походил на кусок древесного угля лучшего качества. Выходя из комнаты, он на ходу разжигал табак, который издавал такие же звуки, как фейерверк. Я напрягся, испугавшись, что искра может сжечь его самого. Вероятно, он почувствовал мое беспокойство, поднял одну ногу и положил ее на колено другой, повернув подошвой к небу, и потом затушил об нее остатки табака из трубки. Производить такие сложные движения, чтобы всего лишь затушить табак? – судя по всему, мой будущий наставник – необычный человек.

– Наставник Цзяо, меня зовут Ю Бэньшэн, а это мой сын Ю Тяньмин, иероглиф «мин» в его имени означает «кукарекать», а не «понимать». – Отец, согнувшись, семенящей походкой подбежал к стоявшему под навесом темнолицему мужчине. На бегу он, постоянно суетясь, протянул руку в сумку и нащупал сигареты, а глаза его всматривались в черное лицо с величайшим почтением. Бедный отец хотел за шесть-семь шагов сделать одновременно столько действий, а необходимое спокойствие утратил, в итоге его правая нога подралась с левой, и он рухнул на землю, прямой как стрела. Грязь забила ему рот, сигареты, выскользнув из рук, не отклоняясь от курса, приземлились прямо в лужу на краю дворика. Сердце сжалось, я поспешил помочь отцу подняться, но он оттолкнул мою руку и сказал:

– Чего ты меня поднимаешь? Скорее иди поклонись наставнику!

Я его не послушал, все-таки я отца знал намного дольше, чем наставника, по уму и по совести следовало помочь встающему из лужи шуйчжуанскому мужчине. Решение было принято, я по-прежнему непреклонно тянул отца за руку, а подняв голову увидел, что на лбу у него появилась новая рана, бордовые капельки крови наперегонки вытекали из нее, у меня защемило сердце, слезы выступили на глазах.

Наставник махнул рукой:

– Кланяться? Зачем? Почему он должен мне кланяться? Кланяться надо не всякому!

Отец замолчал, с трудом достал из лужи сигареты, вынул одну, но она размокла, вода вытекала из нее словно слезы.

– Вот? – смущенно сказал отец и протянул руку с зажатыми между пальцами сигаретами.

Мужчина, стоявший под навесом, показал трубку:

– Я курю это.

Я, отец и мой будущий наставник с черным лицом застыли молча, главным образом потому, что не знали, что говорить. Самым спокойным был «кусок угля» – все-таки это была его вотчина, поэтому его лицо было расслаблено. Он посмотрел на небо, я тоже посмотрел на небо; он наверняка думал, что сегодня хорошая погода, и я тоже подумал, что сегодня хорошая погода. Солнце было похоже на свежеподжаренную яичницу, оно слепило глаза, мой будущий наставник, прикрыв ладонью глаза, взглянул на солнце, затем медленно набил трубку, раскурил ее и, наконец, заговорил.

– Из какой деревни? – говоря это, он не смотрел ни на меня, ни на моего отца, однако отец обрадовался даже его высокомерию. Он сделал два шага вперед и сказал:

– Из Шуйчжуана. Приехали по рекомендации Ю Шухуа. – Отец особенно выделил интонацией имя Ю Шухуа. Ю Шухуа был моим дядей по отцу, а также старостой нашей деревни Шуйчжуан.

Я услышал какой-то звук, раздававшийся из носа наставника игры на сона, было похоже, что какая-то гусеница пытается оттуда выбраться. Он продолжал курить, низко наклонив голову, как будто не слушал, что говорил ему отец. Увидев, что фамилия старосты Ю не произвела должного впечатления, отец пал духом.

– Лет сколько? – снова задал вопрос наставник.

Мои губы дрогнули, я был готов дать ответ, но отец как будто поющей стрелой выстрелил:

– Тринадцать!

Это было на два года больше, чем я собирался ответить. Опасаясь, что наставник не поверит, отец добавил:

– Одиннадцатого числа этого месяца исполнилось.

– Вы ведь знаете правила: тринадцать – нижний порог, – сказал наставник.

– Знаем, знаем! – ответил отец.

– Пацан не выглядит на тринадцать, – глаз у наставника был наметан.

– У паршивца лицо слишком детское, с десяти лет не меняется, незаметно даже, что уже вырос.

– Хорошо! – наставник кивнул головой. Поняв, что мастер уже составил свое мнение, брови отца внезапно взлетели, он подбежал к навесу и с трепетом спросил:

– Вы согласны?

– Хм! Еще рано об этом говорить!

Я полагал, что стать мастером игры на сона – это пустяковое дело: найти наставника, выучить пару мелодий, и дело сделано. Однако, судя по тому, что происходило перед глазами, премудростей в этом деле было много.