Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

– Она прочла его при вас?

– Нет. Это было в первый день. На следующий день, во время нашей встречи на рассвете, после того, как я передал ей часть информации, она задала мне много вопросов, умных вопросов, и попросила вернуться после заката, опять же через боковую дверь. Я пришел. Она тут же заявила, что материалы представлены не полностью. Я ответил ей, да, разумеется, нет никакого смысла показывать все, пока я не буду знать, насколько серьезно она к этому отнесется – была ли она по-настоящему заинтересована, как Малкольм, в том, чтобы разорить Броков? Она сказала «да» и спросила, почему я добиваюсь того же, в чем заключается мой интерес.

Я выложил ей все как есть. Всю историю про Моргана, всю правду. Я хотел пустить по миру именно Моргана, если вместе с ним разорится и его отец, что ж, я не имею ничего против. Я не упомянул, что это делало ее моей сводной тетей, ни разу за все встречи, как и она тоже. Ни разу. Она только задавала вопросы. После рассказа о Моргане, я ожидал, что она скажет что-нибудь, ну, что ей очень жаль или что это так похоже на Моргана – в конце концов, он был ее братом. Ничего. Он не сказала ни слова, подробно расспросила меня о моей договоренности с Малкольмом, и я передал ей контракт. – Он допил виски. – Ваш контракт.

– Ваш контракт, – поправила она, на грани срыва. – Как вы должны ненавидеть ее, Эдвард.

– Вы ошибаетесь, во мне нет ненависти к ней, мне кажется, я понимаю, что она жила на нервах. Смерть Малкольма разорвала ее на части, как ни пыталась она скрыть это и подняться выше своего горя. В этом я уверен. Малкольм заключал в себе будущее «Благородного Дома», теперь перед ней хаос, ее единственный луч надежды – это я и мой план, балансирующий, кстати, на самой грани законности даже в Гонконге, где закон растягивают, как нигде более. Вы позволите? – спросил он, беря в руки бокал.

– Разумеется, – ответила она, размышляя о нем, задавая себе массу вопросов.

– Она внимательно прочла контракт, потом поднялась с кресла и стала смотреть на гавань Гонконга; с одной стороны она казалась хрупкой, с другой – твердой, как сталь. «Когда я получу остальные материалы?» – спросила она, и я ответил, что сейчас, если она согласится на эту сделку. «Я согласна», – сказала она, села и поставила на контракте свою подпись и печать, пригласив личную секретаршу в качестве свидетельницы, потом приказала ей запереть все и выйти. Она…

– Она так и не упомянула мою свидетельскую подпись.

– Нет, хотя, как вы и предсказывали, она сразу же ее заметила, в этом у меня, черт побери, нет сомнений. Так вот, я провел с ней около четырех часов, помогая ей разобраться в этом лабиринте документов и копий документов, не то чтобы она особо нуждалась в помощи. Потом она аккуратно сложила их в стопку и стала расспрашивать меня о происшествии на Токайдо, о Малкольме, вас, Макфэе, Тайрере, сэре Уильяме, Норберте, о том, что Морган и Тайлер говорили мне в Шанхае, о моем мнении о вас, о Малкольме, он ли преследовал вас, вы ли преследовали его, ничего не говоря от себя, вопросы, еще вопросы, избегая моих – ум у нее острый, как меч самурая. Но я клянусь Господом Богом, Анжелика, всякий раз, когда в разговоре всплывало имя Моргана или Старика Брока, всякий раз, когда я указывал еще на один трюк, который позволяли проделать эти бумаги, или предлагал еще одну колючку, которая вопьется в их империю, Тесс едва слюни не пускала.

По телу Анжелики пробежала дрожь.

– Есть ли… есть ли шанс на мирную договоренность со мной, как вы думаете?

– Я думаю да, позвольте я изложу все по порядку. Она снова спросила, был ли контракт, подписанный Малкольм, по-прежнему достаточным для меня вознаграждением. Я ответил утвердительно. Она сказала: «Завтра я заменю его более юридически правильным документом, подписанным и заверенным, как и оригинал. А теперь о последнем деле на сегодня, мистер Горнт. Что мне следует дать этой женщине?» Анжелика, я сказал ей, что меня ни о чем не просили, вы лишь хотели, чтобы чаяния и надежды вашего мужа стали ей известны, и что, если они окажутся полезными, я уже говорил ей, что вы ничего не знаете о содержании документов, это будет для вас достаточной наградой.

– Вы упомянули это слово «муж»? И ничего не возразила?

– Нет, но тут же заметила: «Меня проинформировали, что этот „брак“, что бы ни заявляла она или сэр Уильям, недействителен».

Анжелика возмущенно открыла рот, но Горнт перебил ее:

– Не так быстро, милая, будьте терпеливы. Я пересказываю ее слова. Наберитесь терпения, у нас достаточно времени, чтобы разыграть свою партию. После этой беседы она пожелала встретиться еще раз, на следующий вечер. Чтобы держать все карты открытыми, я сказал ей, что виделся с Броками и рассказал им ту же самую историю о произошедшем в Иокогаме, особенно о дуэли, и передал им копию дознания по делу Норберта. Старик Таулер взбесился, как бультерьер в яме, но Морган его успокоил, он сказал, что выстрел Макфэю в спину повредил бы им больше, чем потеря одного менеджера, которого легко заменить.

Анжелика смотрела, как он собирается с мыслями, слушая гулкие удары своего сердца, так много вопросов все еще оставались без ответа.

– Она… она предпримет что-нибудь по вашей информации?

– По моим свидетельствам, да. О да, и быстро. Я осуществлю свою месть, а вы уладите свои дела.

– Почему вы так уверены?

– Я уверен, мэм, не беспокойтесь. Долгие годы я прикусывал язык, низко кланялся, но скоро… вы увидите! Когда я рассказал ей о своей встрече с Броками – она беспрестанно спрашивала о них, какой была реакция Тайлера на брак и смерть ее сына и так далее, и ни разу она не употребила слова «отец». Я откровенно рассказал ей, как они грубо хохотали по поводу вашего брака в море и того, что он пошел против ее желаний, а Старик Брок сказал: «Так ей и надо, суке, что пошла против моих!» Я, ничего не скрывая, рассказал ей, как оба они радовались смерти Малкольма, как Морган приговаривал, что теперь, мол, они остались без тайпэна, а настанет первое февраля, так Тесс и из жокей-клуба вылетит, и в Гонконге ей места не будет, а Тайлер добавил: «А я буду тайпэн, суну Дирка носом в дерьмо, а про «Благородный Дом» вовек и не вспомнит никто, и имя его позабудут!»

– Вы пересказали ей все это? – У Анжелики голова пошла кругом.

– Да, мэм, но Тайлер именно так и сказал – он действительно говорил это. А уже если что и приводит ее в бешенство, так это он, поэтому я подумал, что мне следует передать все в точности, и когда я это сделал, хо-хо-хо, мэм, голова у нее затряслась так, что глаза за ней едва поспевали, и я уж решил, что Медуза возвращается. Но она не вернулась, на этот раз нет. На этот раз она держала дьявольский огонь в узде, он так и не погас, о нет, мэм, уж вы мне поверьте. Но она закупорила его, она не давала ему вырваться на свободу, но и в этом случае я покрылся потом, уж это как пить… прошу прощения, мэм, уж это точно. Не к лицу женщине ярость в таких количествах, но после разговора о Тайлере и Моргане легко понять, откуда она в ней берется.