Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Я была одна в своем доме в Вашингтоне, потянулась к стоявшему на верхней полке большому словарю и упала. У меня было повреждено легкое и сломано три ребра. Я лежала в растекшейся луже напитка Dr. Pepper без сахара и никак не могла доползти до телефона. Прошло несколько часов, и за это время мне удалось кое-что для себя уяснить. Если я подвергаюсь таким опасностям, когда беру с полки словарь у себя дома, то, скорее всего, мне нечего терять. Хуже уже не будет. Я вполне могу рискнуть и отправиться на поиски истины в совершенно новое, незнакомое место. Да, есть вероятность того, что из моей затеи ничего не выйдет, но даже само продвижение к цели обещает быть очень увлекательным.

Мне показалось, что публицистической литературы, достоверно рассказывающей о современной Индии, не хватает. Мало кто подробно изучает и описывает, как людям с небольшими доходами, особенно женщинам и детям, удается адаптироваться к реалиям эпохи глобализации. Я читала много рассказов об индийцах, которые успешно перестроились и покорили мир компьютерных технологий. Но часто умалчивалось, что триумфаторы обладали солидными преимуществами на самом старте карьеры: они принадлежали к высокой касте, происходили из состоятельных семей и получали образование в частных учебных заведениях. Читала я и другие истории: о наивных и простодушных обитателях трущоб, попавших в безвыходное и страшное положение, правда, описанное необъективно, одними лишь черными красками. И тут вдруг к ним чудесным образом являлся некто и спасал из беды (очень часто в роли спасителей оказывались белые люди из далеких западных стран). Встречались мне также исповеди гангстеров и наркобаронов, излагавших свои мысли таким языком, которому позавидовал бы Салман Рушди.

К тому времени я была уже знакома с некоторыми трущобными жителями. Ничего фантастического и героического в них не было. И, конечно, они не были склонны пассивно ждать помощи извне. Беднейших кварталов много по всей стране, и «чудесные спасители» в большинство из них никогда не добираются. Поэтому их жители привыкли полагаться на себя, действовать самостоятельно, импровизировать и соображать на ходу. Иногда у них в головах возникают просто гениальные экономические схемы, позволяющие использовать себе на пользу открывшиеся в новом веке возможности. Официальная статистика предоставляет некоторые данные о том, как меняется уровень жизни у таких семей. Но в Индии, как и в других государствах, в том числе у меня на родине, статистика, касающаяся жизни беднейшего слоя населения, часто оказывается далекой от реальности. Она не в состоянии описать, через что на самом деле приходится проходить людям.

Чтобы понять страну, я часто вынуждена задавать много неудобных вопросов. В частности, в какой мере судебная система в состоянии защитить самых слабых и обездоленных и предоставляет ли им социальная система возможности для развития. Я не претендую на то, чтобы делать общие выводы на основании частных случаев. И все же мне казалось, что будет полезно в течение нескольких лет понаблюдать за жителями одного самого заурядного трущобного района и проследить, кому в нынешней процветающей Индии удалось «подняться», кому нет и почему так произошло. Я по-прежнему остаюсь сторонним наблюдателем, иностранцем, а не индийцем. Но ведь почти в такой же ситуации я оказывалась и в США, когда приезжала в незнакомое место. Да, здесь я чужая, но могу преодолеть минусы своего положения, постепенно знакомясь с людьми и входя к ним в доверие, внимательно следя за всем происходящем, собирая документы и свидетельства, проверяя данные, сопоставляя мнения.

Все приведенные в книге события реальны, равно как и имена их участников. Впервые я приехала в Аннавади в 2007 году и познакомилась там с Айшой и Манджу. А закончился сбор материала для книги в 2011-м. Документировалось все, что рассказывали мне жители этого квартала: я вела дневники, записывала видеорепортажи, аудиоинтервью, делала фотографии. Некоторые дети быстро научились пользоваться моей камерой Flip Video и фиксировали некоторые события и без меня. Особенно фанатичным документалистом стал Дево Кадам, один из бывших учеников Манджу.

Также в работе я использовала более трех тысяч официальных документов. Доступа к некоторым из них мне пришлось добиваться годами. Я писала письма в государственные инстанции, обеспечивающие действие принципиально важного для развития индийской демократии Закона о праве на информацию. Мне нужно было получить документы из множества государственных учреждений, в том числе из мумбайской полиции, Департамента здравоохранения и образования, избирательных комиссий, муниципальных и окружных институтов власти, конкретных больниц, моргов, судов. Все это было очень важно по двум причинам. Во-первых, эти справки подтверждали рассказанные очевидцами истории и добавляли к ним много важных деталей. Во-вторых, даже отсутствие каких-то сведений было примечательным. Можно было проследить, как действуют коррупционные механизмы и каким образом из-за равнодушия чиновников то, что происходит с жителями бедных кварталов, не попадает в поле зрения более высоких властей и общественности.

Когда на страницах книги, которую вы только что прочитали, я описываю мысли и чувства ее героев, это означает, что они поделились ими со мной и моими переводчиками или – обязательно при мне – еще с кем-нибудь. При обработке материалов у меня иногда возникали сомнения (а это неудивительно, учитывая сложность и неоднозначность человеческих взглядов), и тогда приходилось снова беседовать с будущими героями книги, чтобы уточнить некоторые детали. Если же это было невозможно, я не использовала прямую речь, а пересказывала своими словами то, что, как мне казалось, должен был думать или ощущать человек.

Например, Абдул и Сунил до встречи со мной практически не имели опыта подобного общения: ни с кем, даже с близкими, они никогда так много не рассуждали о своей жизни и отношении к ней. Во время долгих бесед, казавшихся им, наверное, бесконечными, я заставляла этих ребят снова и снова повторять какие-то мысли и так постепенно проникала в их мироощущение. Иногда я отрывала их от работы, уточняя факты и разбираясь в деталях.

С одной стороны, я понимала, что велик риск исказить картину, когда строишь повествование на рассказах людей столь замкнутых и косноязычных. И в то же время мне не хотелось помещать в центр этой истории более красноречивых, умеющих ярко и цветисто разглагольствовать персонажей, хотя такие имелись в Аннавади. Те, кто трудится день и ночь, в основном молча корпя над мусором, обычно используют лишь небольшое количество сугубо прикладной, связанной с работой и повседневным бытом лексики. Понять всю глубину и своеобразие их ума за один «сеанс общения» невозможно. Эти их качества открывались мне постепенно, после того, как я почти четыре года терзала их расспросами.