Морис Ренар - Таинственные превращения

Фредди беспрестанно поглядывал на круглые часы, висевшие на стене между плакатами, прославлявшими все достоинства аперитивов с нелепыми, но звучными названиями. Обри тоже следил за временем, хотя стеклянный потолок зала, залитый бледным светом утренней зари, не хуже часов показывал, что ночь уже миновала.

Наконец укротитель змей поднялся из-за столика. Ява схватила рыжий саквояж и поспешила за любовником.

– Бенко! – кликнула она собаку, и та, встряхнувшись, сонно поплелась за хозяевами.

Обри мгновенно выскользнул за дверь и притаился в полумраке. Фредди, еле высвободившись из страстных объятий Явы, пошел в ту же сторону, откуда появился. Женщина провожала его взглядом, пока он не исчез во тьме. Порядком подуставший привратник подумал, что дальше следить за факиром нет никакого смысла, тем более что в данный момент Обри больше интересовала Ява.

Погруженная в тягостные мысли, она двинулась в противоположную сторону и выглядела настолько расстроенной, что ее, похоже, нисколько не заботило, шпионит за ней кто-нибудь или нет. А может, опыт парижской кокотки, привыкшей быть объектом вожделения назойливых «клиентов», приучил ее не реагировать на них и не принимать близко к сердцу их «атаки». Так или иначе, Ява не заметила Обри, и он без особых ухищрений пронаблюдал, как она скользнула в подъезд убогого здания с вывеской «Меблированные комнаты». «Нынче я неплохо поработал, – хмыкнул от удовольствия привратник и пошел домой. – Осталось только грамотно доложить о результатах и получить денежки».

В десять утра он позвонил в парадную дверь и его сразу провели к Лионелю. Выслушав отчет Обри, граф сообщил, что Жан Морейль вернулся домой на заре.

– Из-за этого кретина я всю ночь провел в кустах, но у меня хватило терпения дождаться его, – раздраженно заметил де Праз и велел Обри трижды пересказать сцену со змеями, выпытывая все новые и новые подробности. – Значит, прозвище Морейля – Фредди-Уж? Он факир? – поразился граф. – Это многое проясняет.

– Что именно? – удивился привратник.

– Так, я имею в виду наш семейный альбом, – рассеянно произнес Лионель.

– Господин граф, позвольте осведомиться…

Но де Праз, погруженный в свои мысли, которые сгущались, словно грозовые тучи, слушал собеседника рассеянно и вместо ответа задал ему неожиданный вопрос:

– Обри, сколько времени ты служишь у моей матери?

– Я перешел к ней незадолго до смерти ее сестры, а до этого месяцев семь состоял у мадам Гюи Лаваль дворецким.

– Получается, пять лет назад, когда погибла моя тетка, ты находился в Люверси?

– Да, граф.

– Ты не встречал там тогда Жана Морейля? Или Фредди-Ужа? Это одно и то же. Поройся в памяти, дружище. Ты по службе безвылазно сидел в поместье, когда там жила тетя Жанна, а я приезжал туда только на каникулы. Не заметил какого-нибудь бродягу, который крутился поблизости? Может, он заходил в усадьбу? Или в оранжерею?

– Боже мой, граф, – побледнел слуга, сразу раскусив, какого рода подозрения роятся в голове хозяина.

Несколько секунд они безмолвно глядели друг на друга, причем Обри делал вид, будто мучительно старается что-то припомнить.

– Ну? – нарушил молчание Лионель. – Говори.

– Честное слово, граф, ничего такого. Когда вы показали мне Жана Морейля, велев следить за ним, меня ничто не насторожило. Я увидел этого человека впервые в жизни.

– Ты ничего не скрываешь? – упорствовал де Праз. – Ты ведь знаешь, что моя тетка умерла от укуса ядовитой черно-белой змеи. Тебя не настораживает, что вчера утром Морейль, сидя у нас в гостиной, разглядывал фотоснимки тети Жанны с таким умственным напряжением, будто пытался воскресить в памяти какие-то события или факты?

– Господин граф, – пробормотал Обри, – я ведь не ребенок. Будь у меня подобные сведения, разве я стал бы утаивать их от вас? Но то, что вы предполагаете… Право, меня в жар бросило!

– Ладно, иди, – махнул рукой Лионель, отпуская соглядатая на все четыре стороны, но Обри еще пару часов не мог успокоиться, взбудораженный подозрениями графа.

– Месье де Праз, господин префект примет вас через пять минут. Благоволите присесть, – вежливо попросил секретарь.

– Хорошо, – кивнул Лионель.

Ждать пришлось недолго. Вскоре раздался звонок, секретарь выскочил из-за стола, за которым сортировал письма и бумаги, и распахнул перед посетителем двойную дверь со специальной мягкой обивкой, заглушающей звуки и исключающей любую возможность подслушивать снаружи.

Лионель оказался в обычном кабинете чиновника-бюрократа. В середине стоял массивный стол темного дерева, заваленный папками с документами, а в кресле с высокой спинкой восседал пожилой усатый сухопарый человек с энергичным профилем и угольно-черными глазами, метавшими искры. Он разговаривал по телефону, гримасничая и жестикулируя, словно собеседник на том конце провода мог воспринять такие проявления эмоций.

Не прерывая беседы, префект бросил на вошедшего юношу один из тех молниеносных, до костей пронизывающих взглядов, от которых у его подчиненных, а также у преступников, наверное, по коже бегут мурашки, а на лбу выступает пот. Шеф властно указал Лионелю на кожаное кресло сбоку от стола напротив окна. Граф сел и принялся рассматривать чиновника, дожидаясь, пока тот договорит.

Этот когда-то рыжеволосый, а сейчас совершенно седой старик обладал крутым нравом и всю жизнь старался обуздать свою вспыльчивость, но самообладания так и не достиг. Суровый, жесткий резонер, непроницаемый для окружающих, он по своему душевному складу представлял собой нечто прямоугольное и прямолинейное, и его подстриженная квадратом и торчавшая ежиком шевелюра, казалось, повторяла очертания его мозга.

Шумно водрузив трубку на аппарат, префект покосился на бювар, где лежала визитная карточка, и ледяным тоном произнес:

– Месье Лионель де Праз?

– Он самый, господин префект, по рекомендации министра Кордье, – пролепетал Лионель, точно школьник.

Сановник нахмурился, отчего его старческое лицо сморщилось, как пергамент, и бесцеремонно смерил собеседника взглядом, в котором читались суровость, непреклонность, властность и способность видеть на шесть футов под землей.

– Я вас слушаю…

– Господин префект, – неуверенно начал Лионель, – знаете ли вы такого… такую темную личность, как Фредди-Уж?

– Дальше, сударь, – не дрогнув ни единым мускулом, велел сановник.

– Но… это почти все, что я имею вам сказать. Впрочем, вы не думайте, я пришел сюда не расспрашивать, а для общественной пользы. Я желал бы оказать услугу полиции, если это возможно…

– Не сомневаюсь в ваших благих побуждениях. На ваш вопрос насчет особы по прозвищу Фредди-Уж отвечаю утвердительно: да, я его знаю.