Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Комета в это время активно перестраивалась. Она знала меня, когда была обычным домашним любимцем, которому я радовался как компаньону и товарищу по комнате, но не ждала от меня ничего сверх того, что я ее выгуляю, буду к ней добр и прослежу, чтобы в ее миске была свежая еда. Постепенно Комета стала существом, которое больше всех обо мне заботилось, что налагало на нее огромную ответственность, и превратилась из друга в наставника. В качестве служебной собаки ждала, что я стану вести себя не как забулдыга-пьянчужка, а как рассудительный, взрослый человек. В последние четыре года я постоянно зависел от нее, если только не сидел в кресле или не лежал в постели.

Теперь, чтобы подняться с кровати и при этом не упасть, борзая мне больше не требовалась. Я вставал с кресла без ее помощи и мог обойти дом без Кометы и без палок. В услугах служебной собаки я нуждался не так часто. Иногда просил ее поддержать меня. Комет с трудом усваивала, какова ее новая роль. Иногда, видя, что я стою, никем не поддерживаемый, недоуменно смотрела на меня, свесив хвост между ногами, и я читал в ее напряженном взгляде тревогу.

– Ты перестанешь или нет? Мы с тобой уже все обсудили. Уйди с дороги.

После возвращения из Омахи я возомнил, будто могу разгуливать по улице без палок и без собаки. Комета не соглашалась и, когда я собирался во двор, вставала в дверях, загораживая выход.

– Я же тебе сказал: мне не нужен костыль!

Я протискивался между борзой и косяком и уходил. Но и Комета успевала прошмыгнуть в щель, прежде чем я мог захлопнуть дверь. Не сомневаюсь, она делала это с единственной целью – хотела насладиться моментом, который наступал минут через пятнадцать, и всем своим видом показывать: «Ну что я тебе говорила?»

– Хочешь сказать, мне надо возвращаться за палками? – Опираясь на борзую, я ковылял к дому и всю дорогу приговаривал: – Не нахальничай, иначе пристегну тебя к ходунку.

Вскоре, не пренебрегая ни палкой, ни собакой, я в первый раз сумел обойти все наше большое поместье. Прогулка мимо каждого очередного фута поросшей деревьями, цветущим шалфеем и кустарником земли казалась походом в лучший ботанический сад. По мере того как улучшалось мое настроение, я стал не только любоваться пейзажами, но и подстригать, подрезать, поливать. Чувствовал, что, нагружая себя, вызываю боль и усталость в мышцах, однако, несмотря на строгие рекомендации врачей, старался обходиться без болеутоляющих. Хотел выяснить, каков мой порог выносливости.

Отказавшись от лекарств, я подверг испытанию свой измотанный болезнью организм и ощущал необыкновенную усталость после самых простых упражнений, которыми не занимался давным-давно, – таких как прогулки, которые теперь длились дольше, чем я должен был позволять. Тело очищалось, и я стал испытывать неприятную пульсацию и жжение, но убеждал себя, что это временное явление и фантомная боль.

– Ты бы поменьше садовничал и побольше с пользой для здоровья отдыхал, – такова была ежедневная присказка Фредди.

И по мере того как миновали зима и весна и наступило лето 2006 года, эта фраза превратилась из заботливого предостережения в нечто привычное, похожее на шум прибоя. Возвращаясь с работы, жена заставала меня распростертым в шезлонге почти в коматозном от изнеможения состоянии. У меня хотя бы хватало здравого смысла располагаться в тени внутреннего дворика и приготовить к ее приходу джин с тоником. Но ее не радовал напиток.

– Я думала, мы сходим с друзьями в паб «Виллидж»: сегодня там играет джаз-группа, – но ты, я вижу, опять загонял себя до смерти.

Кили и Линдси часто звонили по вечерам, когда одна приходила с занятий, а другая готовилась к завтрашнему дню. Фредди пришлось им сказать, что в пять часов я уже валюсь с ног. Она заверила дочерей, что мое выздоровление идет нормально, но они продолжали сомневаться. Как и Джеки. Приехав в третий раз из Флагстаффа специально, чтобы посмотреть на меня, и увидев, что я даже не замечаю ее присутствия, она заявила матери:

– Теперь буду только звонить.

От усилий окончательно вылечиться ко мне вернулись дурные привычки. Вместо рекомендованных физиотерапевтом получасовых упражнений я ежедневно занимался два раза по часу. Прогулки превратились в единоличный марафон. К обрезке кустарников прибавилась работа граблями и переноска тяжестей. От меня не было покоя и моим прежним клиентам. Когда я начал готовить почву для возвращения на работу, счет за телефон раздулся как воздушный шарик. Поскольку к тому времени, когда моя жена переехала в Аризону, мой ум был уже таким же негибким, как металлический столб, Фредди приходилось выполнять и функции бухгалтера. Она продолжала играть эту роль главным образом потому, что мы оба все еще сомневались в моих способностях вникать в детали. Я был на высоте, если речь шла о моих великих мечтаниях, но как обстояло дело со всякими мелочами? Не слишком хорошо. Я ждал вопроса по поводу счетов за телефон, но жена промолчала.

Однажды утром я подстригал разросшийся шалфей и заметил в патио пятна крови. Пошел назад по следу в выложенный грубыми кусками красного гранита задний двор и только там догадался осмотреть подошвы ног. Они были изрезаны от хождения босиком по острым камням и кровоточили. Надев обувь, я продолжил работу, не обращая внимания на то, что ступни явно потеряли чувствительность.

Следовало понять: что-то назревает, – когда в ответ на мои обычные резкости: «Мне не нужен отдых», – Фредди монотонно говорила:

– Прекрасно. Я устала с тобой спорить.

Если я пытался рассказывать дочерям о своем чудесном выздоровлении, они обрывали меня:

– Папа, давай не будем об этом!

Но даже их реакция не вернула меня из сказки в действительность. И когда Фредди везла меня на ежегодный осмотр в Денвер, а я всю дорогу дремал на пассажирском сиденье, то опять ничего не понял. Я не поправлялся. Скорее походил на замученную тренировками лошадь, которая только внешне кажется бодрой, а на самом деле смертельно устала и приближается к краю пропасти.

Прием у доктора Фрея начался радужно.

– На рентгеновском снимке все великолепно, – произнес хирург. – Смотрите! Он обвел кубические формы с ясно видимыми в них винтами, что служило мне теперь позвоночником. – Вместо диска и вокруг позвоночного столба сформировалась новая костная масса. Судя по всему, она надежно запломбировала пространство. И если не делать глупостей, сращивание пройдет успешно.

От этой новости у меня по коже побежали мурашки.

– Здорово! Как вы считаете, когда я сумею вернуться на работу? – Мне казалось, что больше нет надобности отнимать время у врача.

Лицо хирурга стало серьезным, и он опустился в кресло на колесиках. Доктор Фрей не стал тратить время даром и обошелся без предисловий: