Май Цзя - Заговор

Выйдя после ужина прогуляться, мы с Хуан Ии занялись анализом причин, побудивших Скинскую присвоить себе чужой код.

Мы полагали, что она украла не какой-либо другой код, а именно «Энигму». Это было тщательно спланировано, это не был безумный поступок и не из-за безвыходной ситуации, ведь она была хитрой и обладала исключительной уверенностью, порожденной опытом и знаниями.

Украсть «Энигму» – это все равно что украсть рекламный щит на городской улице или портрет Мао Цзэдуна с главных ворот на площади Тяньаньмэнь 43: даже если будешь воровать в открытую, полиция ни за что не догадается, что это кража. Скинская – известный в мире криптографии человек, кто ж из обычных людей мог бы подумать, что она будет красть, воровать? Просто представьте, насколько велик будет процент успеха в случае, если человек, на которого никто не подумал бы, что он может украсть, своровал бы вещь, про которую никто не подумает, что ее можно украсть? На самом деле в этом и заключается мудрость. Естественно, это мудрость опытного вора. Если бы мы сегодня не увидели этих данных и нашей задачей было бы взломать этот код, то такие действия Скинской заморочили бы нам голову, мы бы ломали ее над ним, не подозревая, что отгадка кроется в учебнике, прямо у нас под носом!

Хуан Ии сказала:

– Все будут смеяться над ее действиями.

На что я ответил:

– Но цели она достигла. Код – это прикладная технология, если его нельзя разгадать, значит, это удачный код. В каком-то смысле у вас нет права смеяться над ней.

– Судя по всему, мы можем с ней померяться хулиганскими действиями.

Я спросил: как это? Она настаивала, чтобы я все-таки отправил письмо Андронову, чтобы узнать всю подноготную Скинской. Я знал, что Андронов – человек очень смекалистый и осторожный, и боялся, что достичь нашей цели будет сложно, поэтому все медлил с отправкой письма. Но, судя по нынешней ситуации, не было иного способа подобраться поближе к Скинской, похоже, что остается все-таки попробовать этот вариант.

Тем же вечером я по плану Хуан Ии написал письмо Андронову.

Содержание, на первый взгляд, было обычным, естественным, но все формулировки были тщательно продуманы. Точный текст я сейчас уже и не помню, смысл был примерно таким: я после возвращения на родину был занят похоронами супруги Сяо Юй, поэтому давно ему не писал, за что прошу прощения. Сейчас я работаю в новом учреждении, это институт криптографии, здесь я буду передавать знания, когда-то полученные у него, еще большему количеству учеников. Кроме собственно информации о кодах я буду преподавать еще и историю криптографии, в особенности историю советской криптографии, я буду говорить и о нем, и о других известных советских криптографах. После упоминания его имени я поместил длинный список советских специалистов в этой области, среди них, естественно, я вставил и имя Скинской. Я написал, что у меня не хватает материалов для занятий и что я надеюсь, что он по мере возможности пришлет мне какую-нибудь личную информацию об этих специалистах. В общем, я нарезал круги, чтобы завладеть данными на Скинскую.

Письмо я отправил, но даже и не надеялся получить ответ.

Я полагал, что раз Хуан Ии разобралась в том, что код Скинской – это бесстыжее воровство кода «Энигма», плагиат, то она, воспользовавшись этой победой, бросится на дешифровку «Возродим былую славу № 1». Кто ж знал, что она опять станет вести себя, как прежде, – странно, словно сумасшедшая? Сегодня она в парке кормит белочек печеньем, завтра бежит в службу охраны играть в шахматы, и даже мастерская плотника стала местом ее развлечений, куда она частенько наведывалась. Вернувшись в кабинет, она плотно закрывала двери, ни с кем не общалась, не читала сводки, не интересовалась сведениями о противнике. Глядя на то, как она бездельничает, Чэнь часто сетовал при мне:

– Посмотрите, взгляните на нее, ну на что это годится?

Это действительно никуда не годилось.

В тот день я отправился к ней в общежитие, собираясь поговорить об этом. Войдя в дверь, я замер на месте. Угадайте, чем она занималась? Гадала на картах самой себе! Кажется, гадала на удачу в любви, гадала и смеялась. С невозмутимым лицом я спросил, что она делает. Она очень серьезно спросила в ответ:

– Говорят, ваша супруга умерла, это правда?

Я, постепенно приходя в раздражение, спросил:

– А разве это к вам имеет отношение?

С полным сознанием своей правоты она ответила:

– Естественно, имеет отношение, вы же видите, что я делаю – гадаю, и хочу погадать, будет ли между нами любовь.

Я рыкнул на нее:

– Между нами будет только код!

Она рассмеялась:

– Любая любовь – это код, который нам надо взломать. Я уже взломала ваш любовный код, это – я.

Вернувшись домой в тот вечер, я перенес «обиталище души» Сяо Юй – урну с ее прахом, подставку для курения благовоний, подсвечник – из кабинета в гостиную. Я хотел попросить Сяо Юй передать Хуан Ии, что между нами нет никакого «любовного кода», и хотя Сяо Юй ушла, в моем сердце нет места другой женщине. Я и не думал, что это станет ее оружием «любовного наступления» на меня. Однажды вечером она пришла ко мне и впервые увидела все эти вещи, связанные с Сяо Юй. Справившись с волнением, она воскурила фимиам и, обращаясь к портрету Сяо Юй, со слезами на глазах рассказала ей все, что было у нее на душе. Она постоянно называла мою жену «старшая сестра» и просила, чтобы та дала с небес ей свое разрешение любить меня, да еще и помогла ей – сделала так, чтобы я принял ее любовь:

– Старшая сестра, я ведь правда люблю его! И само Небо, и ваша душа на Небе тому свидетели! Ради него я покинула любимую работу и переехала из огромного Пекина в эту захолустную горную глушь. Я люблю не только его кудрявые волосы и черную щетину, но и каждый тончайший волосок на теле…

Я не мог больше это слушать, потянул ее за руку, заставляя подняться, и прикрикнул:

– Вы прекратите уже когда-нибудь?!

Она же, воспользовавшись удобным моментом, бросилась мне на грудь, укусила за подбородок, пытаясь добраться до губ. Я оттолкнул ее и сбежал, словно это не моя комната и я совершил тут преступление. Подобно потерявшая свой дом собака, я бродил снаружи, не осмеливаясь вернуться и в раздражении ожидая, когда же она уйдет. В вечерней темноте у меня в очередной раз возникло сильное подозрение, что я привез не ангела, а дьявола.

После этого случая я несколько дней не общался с ней, пока ко мне не пришел раздраженный Чэнь с жалобой на то, что Хуан Ии целыми днями в своем кабинете чем-то стучит и не дает ему спокойно предаваться размышлениям:

– Развлекается, ну и пусть развлекается – белок пусть в лесу кормит, с охранниками в шахматы играет, но не надо шуметь в отделе дешифровки! Тук-тук-тук, тук-тук-тук! Другие что, не работают?! – Лицо Чэня выражало сильнейший гнев.