Май Цзя - Заговор

Запрятанное в карточной колоде скрытое послание я раскусил еще быстрее: когда я составил колоду в определенном порядке, то на боковой стороне появились слова: «Почему же ваш Андронов медлит с ответным письмом?»

Я невольно глубоко задумался: действительно, я отослал письмо более месяца назад, но до сих пор не получил ответа. Интересно почему. И еще: те четыре загадки, которые придумала для меня Хуан Ии, – неужели она так ломала голову над их составлением только ради развлечения? Что она задумала? И чем она занималась целыми днями в мастерской, чем она так стучала? Если догадка Чэня верна и это просто ее странные игры, то вряд ли она вела бы себя так загадочно. А если это не игра, то что она там делает? Взлом кода – это умственный труд высокой интенсивности, не стоит превращать кабинет в лавку и постоянно там шуметь и стучать.

Пока меня одолевали эти сумбурные рассуждения, в дверь постучала Хуан Ии. Войдя, она сразу спросила, разгадал ли я ее тайные послания. Я сказал, указывая на четыре послания, что у нее слишком много лишней энергии, а она невежливо возразила:

– Вы слишком прагматичны! Даже если это игра, то что предосудительного в том, что человек, занимающийся взломом кодов, поиграет в такие игры? Такие игры свидетельствуют о том, что он живет в мире шифров и кодов.

Я попросил ее перейти к сути дела. Какова была истинная цель загадывания мне этих четырех загадок? Она сказала, что эти четыре послания представляют четыре типа кодов разных эпох: бутылка – это простейший код, конверт – код простой замены, книга – код подстановки, карточная колода – цифровой код; сейчас мы называем эти коды кодами начального уровня.

– Но, – объясняла она, – коды среднего уровня или современные, высшего уровня все равно вращаются вокруг этих четырех, образованы с использованием лишь сложного сложения и вычитания. Например, «Энигма». Теоретически в основе его технологии лежит цифровой и подстановочный коды. Путем их сложения получился новый код, но по сути это был все тот же цифровой код.

Я понял, что она хочет сказать:

– И только когда величина этого соединения дойдет до таких размеров, когда уже невозможно проводить вычисления, тогда она станет цифровым кодом.

– Верно. А теперь скажите, сколько существует путей, порождающих такие огромные, с трудом поддающиеся исчислению величины?

– Не иначе как несколько. Первый – соединение кодов суперогромных величин и величин среднего размера. Второй – соединение цифрового кода суперогромных величин и кода простой замены. Третий – соединение цифрового кода суперогромных величин и кода подстановки. Четвертый – соединение цифрового кода суперогромных величин с кодом подстановки и простой замены. Это основные типы. Обычно простейший код не может возникнуть в цифровом.

– Точно! И раз мы уверены, что «Возродим былую славу № 1» – это цифровой код, то я хочу спросить вас: исходя из того, что мы знаем о Скинской, какой, по вашему мнению, она использовала способ в коде, который разрабатывала двадцать лет назад? Не надо размышлять, говорите, как подсказывает вам интуиция.

– Первый! Соединение кодов суперогромных величин и величин среднего размера. Если вы дадите мне второй шанс, то я выберу…

Она сразу же прервала меня:

– Второго шанса не будет.

Я спросил:

– А что выбрали вы?

Она задумчиво произнесла:

– Честно говоря, интуиция меня сейчас подводит, это моя головная боль. У меня раньше все было в порядке с интуицией, а сейчас нет никаких чувств.

– Это хулиганская выходка Скинской, укравшей код «Энигма», повлияла на ваши ощущения.

Она задала вопрос:

– Как вам кажется, она и в этот раз похулиганила?

– Я только что сказал, что если бы был второй шанс…

Она ответила категорически:

– Нет! Второго раза не будет. Во втором разе нет смысла. – Она помолчала и продолжила: – Как бы мне хотелось, чтобы сейчас предо мной стоял не ученик Андронова, а он сам собственной персоной. Если бы Андронов сделал такой выбор, я решительно исключила бы такую возможность. Как вы думаете, почему Андронов не отвечает вам?

– Я не знаю.

Потом она предложила мне прогуляться, а по дороге домой пригласила к ней в гости. Я ответил, мол, не стоит, уже поздно, надо отдохнуть. А она возразила, что еще рано, всего лишь девять вечера, пойдемте. Я подумал, что она ведь сегодня целый вечер обсуждала со мной коды, надо оказать ей любезность. Я даже подумал, что она собирается продолжить обсуждать коды. Поэтому, хотя я и чувствовал, что не подобает так делать, все-таки пошел с ней.

Я впервые оказался в ее комнате. Обставлена она была уютно и изысканно, но в то же время ярко. Висевшая над кроватью афиша с американской актрисой Мэрилин Монро произвела на меня впечатление: эта красавица стояла выпятив зад и опираясь руками о колени и, подняв голову, смотрела прямо на тебя. Пухлые губы были слегка приоткрыты, все ее тело было наполнено желанием!

Я не выдержал и подумал: «Какой человек, такой и кумир!» Хуан Ии как вошла в комнату, тут же занялась делами – поставила чай, открыла печенье, даже вытащила пачку хороших сигарет, которые в то время было трудно достать. Она сказала, что купила их специально для меня; протянула одну и предложила закурить, сказав, что ей нравится, когда от меня пахнет табаком. Я зажег спичку, затянулся, а потом, выпустив струйку дыма, спросил:

– Как вы думаете, не надо ли еще раз написать Андронову?

Она тут же закричала:

– О боже! Ну не надоело вам? Сегодня столько уже говорили о работе, давайте поговорим о чем-нибудь, с работой не связанном!

Я спросил о чем. Она, с интересом глядя на меня, попросила, чтобы я рассказал историю о том, как был шпионом, и про мою жену Сяо Юй. Я вкратце поведал ей о своей деятельности в Советском Союзе, а что касается Сяо Юй, то я упомянул лишь какие-то детали из нашей жизни, не проговорился о ее истинном статусе и тайне. Это дисциплина, ни в коем случае нельзя говорить об этом.

Внезапно Хуан Ии спросила меня:

– В кино все шпионы любвеобильные и романтичные, у них постоянно меняются женщины, а женщины часто занимаются шпионажем, используя свою красоту. У вас был такой опыт?

– У меня же была Сяо Юй, это невозможно!

– Ваши отношения были открытыми?

– Даже если бы и да, то все равно нельзя.

– Но ведь по рабочей надобности же!

– Нет такой работы! А если есть, то это разложение и деградация!

– Это называется не разложение, а романтика! Неужели у вас в жизни никогда не было романтики?

– Я уже вам говорил, что в крайне трудные военные годы мы опирались на оптимистический дух революционного романтизма и одну за другой одерживали победы над трудностями и опасностями.

Она взяла меня за руку: