Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

И тем не менее Бруно мечтает найти себе какое-нибудь занятие. Совершить последнюю прогулку верхом на лошади навстречу горизонту – сказал бы он, если бы ему нравились вестерны. Но вестерны ему не нравятся, а нравится ему лишь запах типографской краски первого экземпляра, отпечатанного в час ночи; газета, которая оставляет на руках черные следы, а заголовком первой полосы обязательно отправляет кого-нибудь в нокаут. Кого-нибудь, кому не придется по душе написанное. Все прочее – не более, чем пиар.

Но ему больше не представится возможность написать о происшествиях.

Так он думал тридцать четыре секунды назад.

До того момента, как он случайно бросил рассеянный взгляд в телевизор, Бруно Лехаррета был списанным со счетов стариком, встречающим очередной унылый день. И вдруг он увидел репортаж в утреннем выпуске новостей:

«…незаконная гонка, которая по счастливому стечению обстоятельств закончилась без жертв. Впечатляющая авария на окраине Мадрида…»

Бруно не слишком обращает внимание на то, что говорит ведущая. Ему гораздо важнее то, что он видит . А видит он инспектора Гутьерреса собственной персоной рядом с машиной. Его снимали издалека, и от сильного зуммирования изображение дрожит, как застройщик перед следственной комиссией. Но это точно он. В своем элегантном костюмчике. Крепкого телосложения. Не то чтобы толстый.

Нюх Бруно Лехарреты мгновенно обостряется, мышцы лица напрягаются.

Последняя новость об инспекторе Гутьерресе была связана с его неправомерными действиями, из-за которых он оказался под следствием. Видео, на котором он подкладывал героин в багажник сутенеру, стало вирусным (Боже, какое дурацкое словечко), и это за одну только ночь, а затем раз – и испарилось. Как по волшебству.

Бруно знаком с Гутьерресом, к несчастью для обоих. Они друг друга на дух не переносят, с тех пор как однажды перекинулись парой слов по поводу одной новости, которую Бруно хотел напечатать вопреки желанию инспектора Гутьерреса. Полицейская фашистская псина он, этот Гутьеррес . Да и вообще: между ними глубинная неприязнь. Бруно на него зуб держит. И как же он обрадовался, когда инспектор Гутьеррес облажался по-крупному. Бруно сам, собственноручно, подготовил новость про сутенерский багажник, и делал он это с тем нездоровым удовольствием, которое подчас испытываешь, забивая гвоздь в крышку чужого гроба. Ведь забить гвоздь в крышку собственного вряд ли получится.

Все, на что мог и должен был рассчитывать инспектор Гутьеррес, – так это на кабинетную работу до самой пенсии. Как и сам Бруно.

Что-то тут не так.

Тридцать четыре секунды назад Бруно Лехаррета был скучным и занудным старикашкой. Но сейчас он что-то почуял в воздухе. Он пока не знает, что именно делает инспектор Гутьеррес в Мадриде и как он связан с аварией, но обязательно это выяснит.

Он тут же звонит жене (именно звонит, как настоящий мужчина, а не отправляет писульки по «Ватсапу»), чтобы сообщить, что на какое-то время ему придется уехать; затем проверяет, лежат ли в кармане куртки ключи от машины, и смотрит на часы. Если нигде не задерживаться, к обеденному времени он будет в Мадриде.

Ну, разумеется, сделаю остановку в Сантучу [24] Район города Бильбао. . Важную остановку , думает он. И улыбается. Злорадной улыбкой.

Он уходит, ни с кем не попрощавшись, потому что никто так и не пришел и прощаться не с кем. Отпрашиваться он тоже не стал. Да и вряд ли кто-то заметит его отсутствие.

Ближе к вечеру, после нескольких часов долгожданного сна, Джон и Антония встречаются в «Бокабло», кафе гостиницы «Де-лас-Летрас», в которой Ментор снял номер для Гутьерреса. Любопытное место на углу с улицей Гран-Виа [25] Центральная улица Мадрида. . Окна до пола. Повсюду разложены книги. Посетители к ним и не притрагиваются, зато красиво.

– Мы больше не будем заниматься делом Ортис, – говорит Джон. И все ей рассказывает.

Антония не согласна.

– Прямо сейчас где-то, в какой-то вонючей дыре, сидит взаперти женщина. В подвале, на каком-нибудь складе или в комнате, оклеенной яичными лотками.

– А я думал, яичные лотки не годятся для звукоизоляции.

– А сумасшедшие видели такое в фильмах. И она там одна. Без семьи, без друзей. Не имея даже возможности обнять в последний раз своего сына. Может, ее связали, может, ранили или того хуже. А этот… этот человек… этот Парра.

Она замолкает, потому что ей вновь открывается универсальная истина, которую она забывает каждый вечер, ложась спать. Миром управляют середняки, эгоисты и идиоты. И по большей части – последние. Что же касается капитана Парры, он представляет собой весьма интересное сочетание всех трех характеристик.

Джон неожиданно для себя его защищает:

– Он просто делает свою работу.

И тут же себя за это ненавидит, но, с другой стороны, Антония ведь должна понять, что правила игры изменились.

– Его работу сделали мы. У них в отделе восемь полицейских. Восемь. В их распоряжении базы данных, машины с мигалками, оружие, группа поддержки. Но думать они не умеют.

Она вновь осекается. Ей все равно не удастся выговорить из себя всю горечь, ведь с человеческой глупостью ничего не поделаешь. С глупостью можно справиться только двумя способами: либо принять ее, либо покончить с собой. И о втором способе у Антонии сегодня не было времени подумать. Потому что она преследовала подозреваемого.

– Неважно, – говорит она, и ее голос вновь обретает привычное ледяное спокойствие. – Мы найдем Карлу Ортис. И не потому, что она дочь миллиардера. А просто потому, что она женщина, которая хочет обнять сына и не может этого сделать.

Джон улыбается в ответ на такое наивное и в то же время бесспорное утверждение. Ведь наивность не означает ошибочность, как и наоборот. Решимость исходит от Антонии, как жар от печи.

Ох уж этот огонь.

– Мы ее найдем. Но мы будем действовать с умом, осторожно. А не как слоны в посудной лавке.

И хотя ответить ей хочется совсем другое, она все же смиряется:

– Хорошо.

Потому что, в конце концов, ее работа – это череда уловок. Ты ведь не можешь сказать другим, что ты их умнее.

– Кстати, а что это за таблетки ты принимаешь? – спрашивает Джон как бы невзначай. Потому что эта тема его очень волнует.

– Что там за состав, я не знаю, – врет Антония.

– Ну ладно, но хоть какой от них эффект?

– В важные моменты они помогают мне фильтровать избыток внешних стимулов. Они как бы тормозят меня.

– И тебе это нужно? Ты что, наркоша?

Антония игнорирует его оскорбление. Потому что вопрос слишком важный. По сути, самый важный.

– Хочется верить, что нет. Но бывает по-всякому.