Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

– Что ж, мало ли поможет.

Еще один обгон. Последний.

«Порше» впереди меньше чем в сорока метрах, и дорога свободна.

– Должно быть, он нас увидел.

– Черт возьми, конечно, он нас увидел! Мы несемся двести с лишним, и он не замедляет ход.

Двигатель «ауди» уже совсем на грани, но благодаря воздушному мешку, образуемому позади огромного внедорожника, ей почти удается догнать его. Машины уже мчатся практически вплотную друг за другом.

Если он сейчас затормозит, нам конец , думает Джон. Сердце выстукивает в груди, словно танцовщик фламенко на дне рождения у наркодилера.

– Скажи мне, есть ли кто-нибудь с твоей стороны, – говорит Антония.

– Свободно!

Четким движением вывернув руль, Антония выезжает из воздушного мешка «порше» и вырывается вперед, пытаясь ехать с ним бок о бок. На нее тут же обрушивается порыв ветра, «ауди» замедляет ход, и Антония изо всех сил старается не отстать от более мощного внедорожника.

Еще несколько сантиметров. Она что есть мочи жмет на педаль. Ее нога настолько напряжена, что у нее чуть не сводит икроножную мышцу.

– Телефон, Джон! Сфотографируй его, когда мы с ним поравняемся!

Джон борется с блокировкой экрана и с приложением для камеры.

Еще одно усилие.

Машины уже на одной линии. И они видят Эсекиэля. Он высокий (или, возможно, так только кажется из-за внедорожника). Сильные руки. Напряженный взгляд, глаза, полные ненависти, в прорезях черной маски. И третий глаз – дуло пистолета, нацеленное на Антонию.

Первое, что спасает им жизнь, – это крик Джона.

– Тормози, тормози!

Пуля разбивает вдребезги окно «порше» и улетает в никуда. На их пути, метрах в двухстах, едет четырехосный грузовик. Антония вовремя отпускает педаль газа и осторожно переносит вес на тормоз, чтобы вновь оказаться позади «порше». Но Эсекиэль на этот раз не позволяет ей использовать воздушный мешок, чтобы двигаться быстрее, и сам в свою очередь выворачивает руль. Он перекрывает Антонии путь, и ей приходится резко тормозить, чтобы не врезаться в «порше». И тут она видит, что грузовик уже совсем рядом.

Антонии нужно сделать выбор: либо врезаться в барьерное ограждение, либо впечататься в тридцатитонную махину.

И выбор она делает правильный.

На такой скорости «ауди» пробивает цинковый сплав, словно прорывает лист бумаги. Второе, что спасает им жизнь, это то, что здесь нет обрыва, и плавный спуск – по воле какого-то благожелательного божества – практически совпадает с траекторией, проделанной машиной в воздухе. Колеса, соприкоснувшись с землей, не лопаются, и инерция решает пощадить машину в течение метров пятидесяти, пока наконец не спохватывается, что вообще-то той следовало бы перекувырнуться пару-тройку раз. И когда левое переднее колесо все-таки отлетает, получается, что силы трения и притяжения уже позаботились об относительно мягком финише, и машина просто опрокидывается на водительскую дверь и протаскивается последние метры на боку, до полной остановки посреди пустынного поля.

Перевернутый на 90 градусов Джон сейчас тут же бы себя ощупал, чтобы удостовериться, что руки-ноги целы, если бы только он не был сдавлен со всех сторон целой кучей подушек безопасности. Фронтальной, центральной, головной и коленной. Спустя полминуты, когда подушки уже начинают немного сдуваться, ему удается высвободиться и отстегнуть ремень. Он зовет Антонию, но та не отвечает. Тогда он принимается колотить по центральной подушке, отделяющей их друг от друга (все-таки машина стоит этих ста тысяч евро) до тех пор, пока ему не удается увидеть ее лицо. У Антонии закрыты глаза, а из носа бежит тоненькая струйка крови и стекает по щеке.

Нет. Нет.

Джон тут же пытается нащупать пульс у нее на шее. Из-за нервного напряжения у него это получается не сразу. Но едва почувствовав биение, он сразу с облегчением выдыхает. Пульс нормальный, ровный. Видимо, она просто отключилась от сильного удара в лицо подушкой безопасности.

– Я тебе говорила меня не трогать, – бормочет она.

Ну точно все в порядке: она уже переходит из спящего режима в свой обычный бесящий.

– А я тебе говорил, что не надо нас убивать своим безумным вождением.

– Нет, такого ты не говорил, – удивляется она, как обычно, поняв его слова буквально.

– Просто это необходимое условие для сосуществования.

Джон выбирается из машины (мир вокруг внезапно кажется таким медленным, почти неподвижным, а земля под ногами такой надежной, такой твердой) и помогает выбраться Антонии.

– Что ж, мы его упустили.

– Похоже на то, – говорит Антония, пытаясь поддать ногой ближайший камень.

Но головокружение еще не прошло, и она промахивается.

Когда он возвращается в свое убежище, в легких у него огонь, а в желудке аккумуляторная кислота.

Какой же я идиот, идиот, идиот.

Вторую ошибку он допустил практически сразу после первой. И из-за этой второй ошибки все могло бы пойти прахом. Вообще все. Из-за его небрежности.

Просто потому что он не подумал об одной существенной детали.

Ему было сложно орудовать ножом в перчатках, и он их снял. А когда эта женщина выскочила из машины, он на секунду потерял равновесие и оперся рукой об оконное стекло. Про себя он тут же подумал, что надо будет протереть окно тряпкой, стереть свои отпечатки, но затем из-за стресса и увлекательного преследования об этом забыл. Охота на нее посреди леса оказалась сложнее, чем он ожидал, и принесла ему животное, первобытное и греховное удовлетворение, хоть он в итоге ее даже не ранил. Живой она ему нужнее, гораздо нужнее.

Поэтому он и пошел на такой риск, чтобы взять ее в плен.

Идиот, идиот. Чуть все не испортил.

Он бы предпочел заняться этой женщиной позднее, не сразу же после первой своей работы. Первой главы произведения. Поймать того мальчишку труда не составило.

Эсекиэль похитил его, не причиняя ему боли, и обращался с ним гуманно. Мальчишка кричал громче, чем эта женщина, и пришлось заткнуть ему рот кляпом, это так, но что было делать, раз он так испугался. Когда истек срок, данный его матери, и пришел неизбежный конец, Эсекиэль говорил с ним ласковым голосом и расслабил его с помощью транквилизаторов. Мальчик не страдал больше, чем было необходимо.

Ведь по сути я хороший человек.

Это была долгая кропотливая работа. И заключительная часть, когда он передал свое произведение в распоряжение родителей мальчика, была самой сложной. Он бы предпочел немного отдохнуть, прежде чем переходить к следующей главе. Но ему подвернулась хорошая возможность похитить эту женщину, и он не мог упустить свой шанс. Ведь она в списке среди самых первых.

И эта ошибка, глупейшая ошибка, которая чуть было все не погубила.