Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Джон никак это не комментирует. Он не привык осуждать других. У него и самого есть зависимости, от которых он упорно пытается избавиться. Вот, например, он постоянно влюбляется. Каждый продвигается по жизни как может. Главное, чтобы это не стало препятствием на жизненном пути.

– Главное, чтобы это не стало препятствием на твоем жизненном пути, – говорит он. – Чтобы это не помешало работе и не сказалось отрицательно на твоем мышлении. Такого не произойдет?

– Какой же ты злопамятный, – отвечает она, узнав собственные слова.

– Я серьезно спрашиваю.

– Не знаю, время покажет.

Что ж, пусть хотя бы так.

– В тот день, в Ла-Финке, когда ты вышла из фургона…

Он не стал добавлять «вся в слезах и на нервах».

– Да. Я их в тот раз приняла. Но я не хочу об этом говорить.

– Я не об этом. Ты тогда сказала, что убийца не все продумал.

Джон пытается найти исходную точку. А это непросто. Расследование обычно занимает не одну неделю, и занимается им дюжина человек. У Карлы Ортис, может, эта дюжина человек и есть, но вот времени у нее нет. А у Альваро Труэбы остались только они.

– Думаю, у нас есть две нити к разгадке. «Как» и «почему».

– Поясни.

Антония заказывает себе еще чая с печеньем (неискоренимый обычай, передавшийся ей по английской линии ее происхождения) и поясняет.

– В этом деле все странно.

– Я уже заметил.

– Давай представим ситуацию. Вообрази, что ты преступник, которому удалось похитить сына председательницы самого крупного банка Европы. Что ты будешь делать?

– Потребую денег. Запрошу астрономическую сумму. Все, что она может отдать.

– Именно. Ты ведь похитил даже не родственника известного промышленника, как это было в случае с Ревильей [26] Испанский предприниматель, похищенный в 1988 г. членами сепаратистской организации ЭТА. много лет назад. Миллиард песет. Как ты их заберешь?

– Столько бабла должно весить немало, – говорит Джон. Он помнит про тот случай, хотя в восемьдесят восьмом ему было всего двенадцать лет. Но затем он изучал этот случай в Национальной академии в Авиле.

– Не меньше тонны. Поэтому килограммом называли миллион песет, хотя на самом деле миллиону, скорее, соответствовал килограмм и сто граммов.

Джон, который и так это знает, вежливо кивает, не перебивая ее. С Антонией иногда нужно изображать дурачка и просто внимательно слушать.

– Если ты террористическая организация и требуешь выкуп у производителя сосисок, забрать его будет сложно, – продолжает она. – В каждом похищении есть два критических момента: связь с родственниками и получение выкупа. Первый момент на сегодняшний день уже практически не проблема.

– Каждый дурак может скрыть в интернете свою личность.

– Да, и получить выкуп от банкирши, чья организация получает миллиарды в год, проще простого. Достаточно лишь сказать ей перевести деньги на такой-то счет в Бахрейне, на Маршалловых островах или в любом другом налоговом раю.

– Для Лауры Труэбы это плевое дело.

– Сумма не имеет значения. Десять миллионов евро, сто, миллиард. Перевод денег занял бы у нее пять минут. Она бы сразу их перевела.

Джон, как обычно, почесывает голову, начиная понимать.

– Кажется, я понял, к чему ты ведешь. Это похищение должно было быть безупречным.

– Именно так. В распоряжении матери колоссальные средства. И Эсекиэля никак не могли бы поймать при получении выкупа.

– Эта сделка не могла не сложиться.

– И тем не менее она не сложилась.

– Может, мальчик увидел его лицо и поэтому он решил его убить?

– Не думаю. Эсекиэль очень осторожен. Ты же видел, что на нем была маска, когда мы за ним гнались. А кстати, у тебя получилось его сфотографировать?

Джон достает телефон и показывает снимок, который ему удалось сделать. А точнее, серию снимков, сделанных в режиме непрерывной съемки, поскольку Джон держал кнопку камеры нажатой.

– Я уже отправил их Ментору, чтобы тот, в свою очередь, переслал их Парре. Мы не можем оставить их себе.

– Ты правильно сделал.

Антония пролистывает один за другим все снимки, которые Джону удалось сделать. Из семидесяти трех две трети запечатлели лишь окно и дверь «порше». Остальные либо обрезаны, либо слишком размыты. И только два снимка более или менее приемлемы, хотя, конечно, на Пулитцеровскую премию они вряд ли могли бы претендовать. Снимки очень похожи. Разница лишь в том, что на одном изображении Эсекиэль держит обе руки на руле и смотрит вперед, а на другом он уже повернут к ним и начинает доставать пистолет.

Ни на одном из этих двух снимков не видно его лица.

Антония отправляет обе фотографии себе на айпад, чтобы лучше их рассмотреть.

– Ментор уже отправил их Агуадо.

– Хорошо. Может, ей удастся заметить что-нибудь необычное. Подожди-ка…

Антония максимально увеличивает фотографию. Что-то на правой руке Эсекиэля привлекает ее внимание. На нем черный свитер и перчатки, но на той фотографии, где он лезет за пистолетом, рукав свитера слегка задирается.

И под ним что-то есть.

– Кажется, татуировка, – говорит Джон, наклоняясь ближе к экрану.

Она едва заметна, ее видимая площадь всего-то сантиметра три.

– Позвони Агуадо, скажи, чтобы занялась этим, хотя она, наверно, и так уже занялась. У них там есть необходимые инструменты для проведения экспертизы. Может, им что-нибудь удастся выяснить.

Татуировка – это, конечно, немного, но уже что-то. И сейчас это что-то, может быть, единственная надежда для Карлы Ортис.

Соломинка, за которую нужно ухватиться.

Когда Джон вешает трубку после разговора с Аугадо, они оба думают об одном и то же.

А именно – о времени, прошедшем между похищением Альваро Труэбы и моментом обнаружения его трупа.

Неделя.

– Если ничего непредвиденного не произошло, если у Эсекиэля не было причин убивать мальчика, зачем он это сделал?

– Не из-за денег, это ясно. Также вряд ли из удовольствия. Он не психопат, по крайней мере, не обычный психопат.

– Ты тогда еще сказала, что с преступниками такого рода ты никогда прежде не сталкивалась.

– Ни я, ни кто-либо другой. Я думаю, что Эсекиэль похищает и убивает ради вполне конкретной цели. И эта цель как-то связана с властью.

– И со страхом, – говорит Джон. – Рамон Ортис был безумно напуган.

– Он нам соврал. Он явно не все нам рассказал о своем разговоре с Эсекиэлем. Что может побудить отца скрывать информацию, которая необходима для спасения его дочери?

Как бы они ни ломали голову, им никак не удается найти логического объяснения поведению бизнесмена.

– Думаю, сейчас самое важное – это выяснить недостающую информацию.

– К Ортису нас не пустят.

– Я знаю. Но первый ключ к этому делу заключается в вопросе почему . Если нам удастся выяснить, почему Эсекиэль убивает, поймать его будет проще.