Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Бомба, приготовленная Фахардо, – не динамит и не пластичная взрывчатка. Газы, возникающие при взрыве этих элементов, могут распространиться на десять тысяч метров за одну секунду. Ингредиенты для изготовления хлорной бомбы можно купить меньше чем за тридцать евро в любом «Леруа Мерлен», правда, скорость детонации не будет превышать жалкие четыре с половиной километра в секунду. Впрочем, этого достаточно, чтобы превратить в огонь воздух, следующий за взрывной волной, словно хвостик за собакой.

Взрывная волна, которой некуда больше двигаться в этом крошечном коридоре, кроме как навстречу полицейским, накрывает сначала Клео. Вжимает стальной край баллистического щита ей в лицо, рассекая скулу, брови и нос, и Клео падает на пол, словно игральная карта от легкого дуновения ветра. Санхуану, который шел с ней рядом, повезло меньше. Его тело отрывается от пола более чем на метр, головой он ударяется о потолок, а спиной о дверной косяк. Давление воздуха столь велико, что вступает в противоборство с силой притяжения и вторичной конвекцией от тела капрала Санхуана. Эти три силы раздробляют ему ключицу, разрывают шейные позвонки и надвое разламывают левую руку на уровне локтя, словно сухую ветку: сухожилия не рассчитаны на подобную нагрузку.

К горящему воздуху добавляется картечь.

Фархадо начинил канистру винтами. Из оцинкованной стали с наконечниками-бабочками. На столь короткой дистанции благодаря своей аэродинамической форме, винты продолжают вращаться, даже попав в тело, возникшее у них на пути. Клео, которая все еще падает на пол (это мгновение быстро не опишешь), удается спастись от большей части винтов благодаря щиту. Один винт проходит сквозь ткань тактических брюк и нежную кожу лодыжки и застревает внутри бедренной кости, оставляя позади себя входное отверстие размером с монету в пятьдесят центов. Другой, весьма прихотливый, решает слегка задеть указательный палец ее правой руки и подпортить лаковое покрытие на ногте левой. Третий проникает в левую глазницу, рассекая глазное яблоко, однако, по счастливой случайности, застревает в лобном отростке, не дойдя до мозга.

На Санхуане не осталось живого места. Тут уж ни бронежилет не спасет, ни мать родная. Все его органы превратились в желе еще до того, как он свалился на пол.

Те, кто не успел зайти в коридор, падают от взрывной волны, при том что щит Клео частично отражает силу взрыва, а также отбивает большое количество винтов, которые, отскочив от стали, вонзаются в потолок.

Шесть человек, оставшиеся в гостиной, даже не слышат второго взрыва.

Для первого хватило сорока литров.

Но под диванами и столами, сваленными у стены гостиной, остается еще двести. Впрочем, тут и пространство больше.

Оглушенные полицейские еще только начинают подниматься с пола, когда таймер, запущенный сразу после первого взрыва, приводит в действие вторую бомбу. И на этот раз им уже некуда скрыться от взрывной волны и от летящих в них предметов.

На этот раз Фахардо обошелся без винтов, но в них и нет необходимости. Кофейный столик отлетает со скоростью четыре тысячи метров в секунду и врезается в Серверу, снося ему голову торцом, оклеенным меламиновой кромкой. Затем закручивается вокруг своей оси и ударяет по ребрам Посуэло, словно ракетка по шарику для пинг-понга. Ребра тут же проваливаются внутрь, будто сахарные, и кости врезаются в легкие. Разорванный на три части диван разлетается по всей гостиной. Самый большой его кусок (на котором Фахардо вместе с дочерью сидели перед телевизором) отлетает к уже поднявшемуся на ноги Хиральдесу и бьет его по спине, ломая позвоночник. От удара Хиральдес впечатывается в противоположную стенку, возле которой и остается лежать с размозженным черепом.

Торшер «Хектар», купленный субботним днем в «Икее», летит вперед. Тяжелое железное основание, закрутившись в воздухе, врезается в правую ногу Оканьи, как раз в тот момент, когда тот пытается встать с пола. Оно не просто разбивает ему колено: оно полностью разрывает его, попав прямо в яблочко. И там, где раньше были кожа, плоть, нога, доходящая до пола, остается лишь голая кость.

Парре повезло чуть больше. Тело Серверы прикрыло его от первого взрыва, а тело Посуэлы – от второго. Ему в шею вонзились щепки, и одна из них – самая крупная – прошла насквозь через кожу и мясо, но Парра остается в живых.

По крайней мере пока.

Капитан кричит. От боли, от ужаса, от ярости. У него лопнули барабанные перепонки, и потому он не слышит собственных криков. Равно как и криков других. Не веря своим глазам, он смотрит на Оканью с укороченной вдвое ногой и бросается ему на помощь. Клео вопит, вспоминая всех святых из церковного календаря и не переставая сыпать проклятиями, однако ее Парра тоже не слышит. Остальные молчат: у Санхуана просто больше нет легких, у Серверы головы, а другие лежат без сознания.

Вся беда в том, что хлорная бомба убивает не только за счет силы взрыва. А также за счет крайне ядовитого желто-оранжевого газа, который распространяется в результате возгорания.

Густая волна газа накрывает сначала Клео. Она пытается задержать дыхание, но ее охватывает паника, и она инстинктивно глотает воздух. А вдыхать этот газ – все равно что вдыхать жидкий огонь. Он спускается по трахее к легким и сжигает их изнутри.

Парра, стоящий к ней спиной и полностью оглохший, не видит, как она задыхается, как изо всех сил пытается выбраться из коридора, полного дыма; не видит, как ей удается повернуться, несмотря на раны, как она цепляется за дверь, пытаясь просунуть голову обратно в гостиную, пытаясь дышать. Он не видит, как отчаянно она сжимает пальцы до тех пор, пока силы окончательно не покидают ее.

Не замечает он и дыма, стремительно надвигающегося на него со всех сторон: ведь он сейчас полностью сосредоточен на спасении жизни Оканьи. Его лучший переговорщик, мастер красноречия умрет меньше, чем через минуту от потери крови, если у Парры не получится наложить ему жгут. И капитан пытается снять с себя ремень.

Впрочем, вряд ли можно многого требовать от Парры в подобных обстоятельствах. Его внутреннее ухо, наиважнейший орган чувств, помогающий нам сохранять равновесие и устойчивость, повреждено взрывом. Поэтому он понимает, что вот-вот умрет от удушья, лишь когда его накрывает ядовитое облако и он делает вдох.

Газ тут же вступает в реакцию с влагой его дыхательных путей, мгновенно превращаясь в кислоту. Капитан наконец осознает, что с ним происходит. Однако Парра не только силен, но и отважен. Он задерживает дыхание, не пропуская ядовитый воздух в легкие. И, несмотря на невыносимую боль, спотыкаясь, пробирается туда, где по его расчетам должна быть дверь, таща за собой Оканью. Он чувствует одновременно рвотный позыв и нестерпимую потребность вдохнуть. Ему приходится прикладывать огромные усилия, чтобы тянуть за собой Оканью, который весит восемьдесят килограммов (ну или уже чуть меньше, с вычетом половины ноги), и его мышцы отчаянно требуют кислорода, которого нет.