Патриция Хайсмит - Те, кто уходят (litres)

Рей кивнул:

– Понимаете, я не могу снять номер в отеле. Мой соперник найдет меня. А я хочу всего лишь поговорить с любимой девушкой. Я хочу, чтобы мне по справедливости был предоставлен шанс.

– Да, я понимаю, – сказал Луиджи, глядя на дверь, за которой исчезла его жена. – И где эта девушка?

– В отеле. В Венеции.

– А соперник?

– Не знаю. Думаю, в другом отеле. Он ищет меня, – добавил Рей, чувствуя отчаяние, фальшь, как в сентиментальной трагедии, но слова сами слетали с языка.

– Вы должны избавиться от него. – Луиджи потер ладони, потом подул на них. В доме стоял холод. – Давайте-ка выпьем по стаканчику вина. Или кофе. Вы что предпочитаете?

– Так вы знаете, у кого можно снять комнату? – спросил Рей, увидев возвращающуюся жену Луиджи.

– Луиджи, ты не должен сидеть в такой час. Либо ты идешь спать, либо отправляешься на работу.

По крайней мере, Рей решил, что она сказала мужу именно это, после чего между ними произошел быстрый обмен репликами – идти ему на работу или нет и в любом случае не лучше ли ему вздремнуть сейчас немного. Луиджи возражал: он, мол, проспал весь день, как и ребенок, и поэтому они оба сейчас бодрствуют.

– Нет, я не поеду сегодня на работу, попрошу Сеппи сказать, что меня сегодня не будет, потому что я должен оказать услугу моему американскому другу, – сказал Луиджи жене. – Сегодня вы переночуете здесь, после того как мы выпьем вина. Не обращайте внимания на суматоху, в нашем доме всегда так. Ребенок – это мой внук, сынишка моего сына. У него в доме сейчас слишком много народа – родители жены приехали в гости, и мы взяли их старшего парнишку.

Его тощая жена на протяжении речи Луиджи тихонько постанывала. Ее черные, связанные в узел волосы растрепались.

Рея провели в кухню, усадили на стул, и Луиджи разлил вино в три стакана.

– Если моя жена не будет пить, мы разделим ее стакан на двоих, – сказал он.

– Так вы знаете, к кому обратиться насчет комнаты? – спросил Рей. – Мне это нужно завтра.

Луиджи не сомневался, что такая комната найдется. Может, даже две. Или три.

– Я должен сохранить свое имя в тайне, – сказал Рей, не желая называть его в надежде, что если он не будет упоминать своего имени, то Луиджи его забудет. – Я должен назваться как-то вроде Джованни – Джон Уилсон. Для всех. Скажем, если ваша жена будет говорить с соседями… – Рей сверлил Луиджи взглядом, пытаясь донести до него всю серьезность положения. – Ваша жена уже говорила с соседями?

– Нет-нет, я показал ей газету сегодня вечером, когда вернулся в семь часов.

– Вы с кем-нибудь говорили?

– Я прочел газету только здесь. Она с полудня лежала у меня в кармане. Нет, все в порядке, вас зовут Джованни Уилсон. – Луиджи подсунул под себя ногу, отхлебнул вина и задумчиво потер щетину на подбородке. – Мы победим. Она, наверно, хорошенькая? Американка?

Не меньше чем через час, когда Рей в полудреме лежал на комковатой постели в маленькой холодной комнате, которую ничуть не обогревал электрический отражатель в углу, он услышал, как кто-то вошел в квартиру, и за этим последовал короткий взрывной разговор между Луиджи и другим человеком. Луиджи сказал Рею что-то о своем втором сыне, который живет с ним и работает в баре большого отеля (или «Гранд-отеля»?). Вероятно, он говорил с сыном, вернувшимся с ночной смены, а Рей, скорее всего, теперь лежит в его комнате. Рея пронзило чувство вины, но, возможно, он компенсирует им неудобства деньгами.

На следующее утро – яркое, солнечное, холодное – Луиджи и Рей отправились к другу Луиджи в mezzo kilometro [42]от его дома. Друга звали Паоло Чьярди, и Луиджи заранее послал какого-то мальчишку предупредить об их приходе, о чем он и сказал Рею. Было половина одиннадцатого. На пути к другу они по предложению Луиджи остановились выпить по стаканчику вина.

– Я вам говорю, жизнь – это суматоха, но очень интересная, правда? – философски заметил Луиджи.

Его дочь ждала своего первого ребенка и сомневалась в том, что любит мужа, но Луиджи утверждал, что все будет хорошо.

– Она только опасается, что даст ребенку жизнь, а жизнь – настоящий ад, – сказал Луиджи.

Он был категорически настроен заплатить за вино из собственного кармана.

Рею не давала покоя мысль о том, как получить деньги. Но следующие несколько минут пути он убеждал Луиджи, что будет лучше, если он и синьору Чьярди представит его под вымышленным именем. Луиджи возражал, мол, нет никакого риска, если сообщить Паоло правду, нужно только объяснить, почему он должен держать язык за зубами, но Рей твердил, что чем меньше людей знает, тем надежнее его тайна, и Луиджи сдался. Пусть синьор Чьярди знает Рея как Джона Уилсона.

– Если я дам вам дорожный чек, вы сможете обменять его для меня на деньги? – спросил Рей. – Без паспорта?

Рей полагал, что Луиджи наверняка знает такое место.

– Да, смогу. Он немного возьмет за это. Ну, процентов пять, может.

Примерно такого Рей и ожидал. Он положил книжку дорожных чеков на верхушку декоративного каменного столба посреди узкой улочки и выписал два чека на сто долларов каждый.

– Вы сможете получить столько? Две сотни? Я буду очень благодарен даже за одну сотню.

– Две сотни? – Глаза Луиджи широко распахнулись, хотя сумма была вовсе не астрономическая; он кивнул и сказал уверенно: – Si. Due cent’ dollari, si [43].

– А сегодня вы не смогли бы их получить? – спросил Рей, когда они пошли дальше.

– Si. Только может быть, доставлю не сегодня, а завтра.

– Меня это устраивает. Вам я тоже дам пять процентов.

– Ах, не надо, – сказал довольный Луиджи.

– Вы оказываете мне услугу.

– Я принесу деньги завтра к Паоло. Если не смогу прийти сам, то положу их в конверт для Джустины.

– Кто такая Джустина?

– Повариха Паоло.

Рей купил «Гадзеттино», просмотрел первую страницу, потом сунул ее себе под мышку – слава богу, сегодня про него ничего не было, по крайней мере на первой странице. Он надеялся, что его родители не тревожатся.

– И еще, – сказал Рей, когда они подошли к дому из красного кирпича, дому синьора Чьярди, как сказал Луиджи, – лучше, если синьор Чьярди будет думать, что у меня при себе не очень много денег.

Он не хотел этого говорить, но ему казалось, что будет безопаснее, если синьор Чьярди решит, будто денег у него мало.

– Sissi, d’accordo [44], – сказал Луиджи.

– Но я готов доплачивать за обогреватель в комнате – я так еще и не оправился от болезни. Вы же знаете, я простудился.

– Si, capisco [45].

Луиджи нажал кнопку звонка в стене, они услышали звон в глубине дома, и через некоторое время дверь открылась. На пороге стоял улыбающийся полный человек в свитере и старом костюме.

– Ah, Luigi! Come va? [46]– Он тепло обнял Луиджи.

Луиджи представил их – синьор Джон Уилсон и синьор Паоло Чьярди, – и Рей порадовался, что Луиджи сразу же заговорил о комнате.