Кэти Райх - Смертельные тайны

Нордстерн обвел одно из имен кружком. Мой взгляд упал на него в то самое мгновение, когда голос Олли его произнес.

«Под командованием Алехандро Бастоса».

«Этого я не знаю».

«Продолжайте».

«Похоже, вам известно больше, чем мне».

Шорох.

«Уже поздно, мистер Нордстерн. Мне нужно работать».

«Чупан-Я или отстойник?»

– Стоп! Проиграй еще раз!

Райан нажал кнопку перемотки и воспроизвел окончание интервью.

– Взгляни.

Я повернула книгу. Полицейский посмотрел на фото, прочитал подпись.

– Алехандро Бастос командовал местным армейским гарнизоном.

– Нордстерн считал, что Бастос несет ответственность за случившееся в Чупан-Я.

– Как думаешь, почему репортер обвел кружком этого хорька рядом с ним?

Райан вернул мне книгу. Я взглянула на кружок:

– Господи…

– Антонио Диас. – Хоть очки на нем и не были розовыми, у меня не возникло сомнений. – И теперь он?..

– Чертов окружной прокурор!

– Тот самый, кто конфисковал скелет Патрисии Эдуардо?

– Да.

Райан потянулся к книге. Я отдала ее.

– Диас служил в армии.

– Судя по всему.

– Вместе с Бастосом.

– Одно фото стоит тысячи слов.

– Тем самым Бастосом, которого Нордстерн обвинял в резне в Чупан-Я?

– Ты же слышал запись.

– Кто такой этот Алехандро Бастос?

– Понятия не имею.

Детектив привстал, но тут же снова сел.

– Диас служил вместе с Бастосом. Что это может означать, черт побери?

Тот же вопрос задавала себе и я. Что, собственно, такого в том, что Диас служил в армии, а теперь стал судьей? И что так заботило Нордстерна? В этом не было ничего необычного. Галиано доступно изложил все во время нашего разговора в «Гукуматце». Судебная система Гватемалы кишела мучителями и убийцами, и все это знали. Никакая не новость. Было ли это связано с «Параисо»? Ответов на ум не приходило.

– Возможно, и ничего, – ответила я, сама не веря.

– А может, что-то значит, – сказал Райан.

– Вдруг у Диаса имелись причины не подпускать меня к делу Эдуардо?

– Например?

– Он считал, что в отстойнике в «Параисо» кто-то другой.

– Кто?

– Некто связанный с Чупан-Я.

– Беременная девочка-подросток?

На это мне ответить было нечего.

– Возможно, Диас хотел отвлечь меня от расследования событий в Чупан-Я.

– Зачем?

– Может, боялся, что вскроются некие факты из его прошлого, – размышляла я вслух. – Опасался, что это будет стоить ему должности?

– Разве дело «Параисо» не привело к тому же самому?

– К чему?

– Отвлекло тебя от работы с Матео и его командой? И чем больше ты занималась «Параисо», тем больше отвлекалась. Пожелай он тебя отвлечь, вмешиваться было незачем.

Внезапно мне в голову пришла кошмарная мысль.

– Боже мой!

– Что?

– Возможно, Диас причастен к нападению на Молли и Карлоса!

– Давай не будем гадать, пока не появятся хоть какие-то факты. Знаешь что-нибудь об этом Бастосе?

Я покачала головой.

– Зачем Нордстерн обвел фотографию Диаса?

– Хороший вопрос, Райан.

– В смысле?

Мы обернулись. В дверях стоял Галиано.

– Кто такой Алехандро Бастос?

– Полковник гватемальской армии. Стал министром чего-то там при Риосе Монтте. Умер несколько лет назад.

– В массовых убийствах участвовал?

– В крови – по уши. Превосходное доказательство того, что амнистия – слишком уж паршивая идея.

Райан подал Галиано фотографию:

– Hijo de la puta!

Галиано поднял взгляд:

– Вместе с Диасом!

– Сукин сын! – на этот раз по-английски.

Об окно с жужжанием билась муха. Я смотрела на нее, опять страдая от ощущения, что не могу продвинуться дальше ни на шаг.

– Что насчет Спектера? – спросила я у Галиано.

– У посла стопроцентное алиби на всю неделю до и после исчезновения Патрисии Эдуардо.

– Что, они с Доминикой обновляли обеты в монастыре? – спросил Райан.

– Международная конференция по торговле в Брюсселе. Спектер ежедневно выступал с докладами, посещал вечерние коктейли.

– Аиде Пера это понравилось бы, – проговорил Эндрю.

– Она ни в чем не виновата.

Оба посмотрели на меня так, словно я сказала, будто Ева Браун была не такой уж плохой.

– Спектер – насквозь аморальный тип. А Пера – еще девочка.

– Ей восемнадцать.

– Именно.

Несколько секунд слышалось лишь жужжание мухи.

– Патрисия Эдуардо наверняка бывала в доме у Спектеров, раз шерсть Гимова пристала к ее джинсам, – ни с того ни с сего предположила я.

– Возможно, шерсть упала со Спектера, когда он лез ей в джинсы, – заметил Райан.

– Эдуардо пропала двадцать девятого октября, – сказал Галиано. – Это вовсе не означает, что она умерла в тот же день.

– Доктора Цукерман проверяли?

Галиано достал вездесущий блокнот:

– Мария Цукерман получила докторскую степень в Нью-Йоркском университете, специализировалась по акушерству и гинекологии в Институте имени Джона Хопкинса, несколько лет провела в Мельбурне в Австралии, в каком-то Институте репродуктивной биологии.

– То есть она далеко не глупа.

– Наш добрый доктор работает в больнице «Сентро медико», последние два года была непосредственным начальником Патрисии Эдуардо. Я говорил с несколькими коллегами последней. Одна из них знала о ее ссоре с Цукерман, но ничего не ведала о причинах. Кстати, что интересно: похоже, я уже общался с доктором Цукерман.

Дзинь!

– Она заведует клиникой «Mujeres por Mujeres» в Первой зоне! – сказала я.

– Точно. Видимо, мой следующий визит понравится ей еще меньше, чем первый.

– Я бы хотела пойти с вами.

– Автобус отходит в восемь ноль-ноль.

Бедный Матео. Придется снова ему позвонить.

– И еще кое-что занимательное. Коллега Патрисии считает, что та за спиной у бойфренда с кем-то встречалась. С мужчиной постарше.

Оглядываясь назад, я вспоминаю то совещание, как начало некоей спирали. С тех пор подробности множились, информация распространялась, а наше восприятие происходящего постоянно менялось, словно узор в калейдоскопе.

Мы с Райаном еще пару часов просматривали книги и записи Нордстерна. Потом дотащились домой, быстро поужинали и разошлись по номерам. Он не проявлял никаких знаков внимания, а меня это мало волновало.

После того, что рассказал Галиано, я пребывала в замешательстве. Казалось, его слова насчет Марии Цукерман – тот самый звоночек, который прозвенел в голове, когда я была дома у Эдуардо, но меня тревожило что-то еще.

Что именно? Что-то виденное или слышанное? Ощущение напоминало слабый зуд, который никак не удавалось расчесать.

В четверть десятого позвонил Райан:

– Что делаешь?

– Читаю этикетку на средстве от изжоги.

– Похоже, ты и впрямь на грани.

– А чем, по-твоему, мне заниматься?