Барри Лансет - Убийства в «Маленькой Японии»

В тылу врага оставался я один, и это делало мою миссию предельно ясной: мне необходимо найти дочь раньше, чем Сога прольет новую кровь, наполнив ночную тишину отчаянными криками боли. Вот только времени оставалось в обрез. Прежде всего мне необходима была информация. Получить ее можно было одним путем – взяв «языка».

Окруженный темнотой, я стал медленно продвигаться сквозь подлесок, внимательно изучая местность. Землю в лесу устилала прошлогодняя листва и обломившиеся ветки, но воздух так перенасытил все это влагой, что из-под моих ног не доносилось ни звука. Между деревьями попадались тропинки, проложенные животными и людьми.

«…Вам необходимо отказаться от своих привычных схем…»

Обнаружив хорошо протоптанную тропу, я поднял голову. Почти два года из своей беспечной подростковой жизни я занимался тем, что со своими приятелями грабил уличных наркоторговцев, всегда носивших при себе толстые пачки денег. Разумеется, мы сильно рисковали, и сейчас я бы счел это чистейшим безумием. Но как же четко мы тогда работали! Отследив обычный маршрут очередного торговца отравой, мы подбирали для себя «вышку» – укромное местечко, позволявшее спрятаться над головами прохожих, причем на приличной высоте.

Вот и теперь я нашел подходящее дерево, взобрался на него, удобно устроился на толстой ветке, прислонившись спиной к стволу, и стал ждать. Я находился в шестнадцати футах над землей. Если рост цели составлял даже шесть футов, мое тело все равно получало достаточное пространство для ускорения в свободном падении. «Беретту» я переместил себе за спину. Скоро мне предстояло снова изображать Тарзана. В последний раз я проделывал этот трюк тринадцать лет назад, но сейчас мной владело бешеное желание как можно скорее начать действовать.

Смысл приема состоял в том, что ты обрушивался на жертву сверху и сзади, используя как подушку для смягчения падения, но при этом тяжестью своего тела обездвиживая и оглушая ее. Важнейшее значение имел точный расчет высоты и момента нападения. Забравшись слишком высоко, ты рисковал промахнуться. А если высота оказывалась мала, могла оказаться недостаточной сила, с которой ты врезался в свою цель.

В дальнем конце тропы показался мужчина примерно моего роста. Превосходно! Я неслышно переместился ближе к краю ветки и сложился для атаки. Он прошел под деревом.

И я прыгнул.

Прием был выполнен мной идеально. Всей тяжестью торса я обрушился ему на шею, опрокинув лицом в грязь. Ошеломленный, он лежал неподвижно. Бросив взгляд в оба конца тропы, я перевернул своего пленника на спину. Его глаза были открыты, но словно остекленели. Схватив добычу за ноги, я оттащил мужчину в глубь леса, где придавил коленом к земле.

На нем была все та же плотно облегавшая фигуру черная униформа и пояс с набором самого современного оружия, какие мне доводилось видеть на бойцах Соги. Стремясь подавить его волю к сопротивлению и внушить чувство уязвимости, я сорвал с его глаз очки ночного видения и сдернул с головы капюшон. Под ним обнаружились наушники, которые я тоже снял и вместе с прикрепленным к груди миниатюрным передатчиком сунул себе в карман.

Издав стон, он силился сфокусировать взгляд на моем лице. Но прежде чем к нему полностью вернулась способность соображать, я приставил дуло «беретты» к его горлу.

– Веди себя тихо, – прошептал я ему на ухо. – Ни звука, ни писка. Говорить будешь, только если я разрешу.

От страха у него расширились зрачки, а потом сработал натренированный до автоматизма инстинкт сопротивления, те же рефлексы, какие демонстрировали Кейси и Дермотт. Мне необходимо было сразу пресечь любые его порывы, если я хотел заставить своего «языка» заговорить.

На вид мой пленник был уже в возрасте зрелого бойца Соги с немалым послужным списком за плечами. В нем легко различалась крестьянская кость. Из таких получаются хорошие рядовые, но не командиры. Если бы Сога не приняла его в свои ряды, он бы возделывал сейчас рисовые поля в деревне или нанялся бы в бригаду дорожных рабочих.

Я сильнее надавил ему на подбородок глушителем пистолета. Краем глаза успел заметить, как его пальцы медленно тянутся к ремню.

– Еще одно движение, и я прострелю тебе башку. Моргни один раз, если понял.

Он моргнул.

– Ты же понимаешь, что я спущу курок раньше, чем ты успеешь хоть что-нибудь сделать, чему бы тебя ни научили и как бы основательно ни промыли мозги?

Он моргнул, что означало согласие.

– Очень хорошо. А теперь мне нужно знать, сколько у вас здесь сейчас людей. Можешь дать мне такую информацию?

Моргнул один раз.

– Ну и сколько же?

Он моргнул десять раз подряд, сделал паузу и повторил движение век еще девять раз.

– Значит, девятнадцать. Это включая женщин?

Моргнул.

– Сколько их?

Моргнул три раза.

– Среди бойцов есть первогодки?

Глаза закрылись. Да, есть.

– Сколько?

Моргнул дважды.

– Включая тебя?

Моргнул дважды, но теперь это означало «нет».

– Значит, ты уже должен понимать, что я без колебаний пристрелю тебя, верно?

Моргнул.

– Отлично. Главное, ни на секунду не забывай об этом. Ты знаешь, где они держат маленькую девочку?

Моргнул два раза.

– Лжешь!

Снова два раза. «Нет».

– А я не сомневаюсь, что ты лжешь. Здесь есть главный особняк и несколько других зданий. У каждого свое назначение. Гостевой дом, казарма, гараж. И тому подобное.

Я говорил уверенным тоном, хотя на самом деле лишь догадывался, какие постройки могли понадобиться Соге в ее американском лагере.

– В общем, вариантов совсем не много. Если ты знаешь, сколько у вас здесь людей, то тебе известно и место, где находится девочка.

«Нет».

– В таком случае ты мне больше без надобности. Прощайся с жизнью.

Я с такой силой надавил пистолетом ему на горло, что он начал задыхаться, а потом быстро заморгал.

– Что, передумал?

Моргнул один раз. «Да».

– Что, память вернулась?

Моргнул.

– Уверен? Потому что еще одна ложь, и я тебя убью, а затем отловлю первогодка.

Моргнул.

– Очень хорошо. Сейчас я чуть уберу ствол, чтобы ты мог говорить, но не закричать. Открой рот. Так. Зажми дуло губами. Любая глупость, и я давлю на спуск. Говори тихо, расскажи мне правду – и останешься в живых. А начнешь чудить, и твои мозги станут удобрением для папоротника. Ясно?

Он моргнул один раз.

– Прекрасно. После того как ты все мне расскажешь, я свяжу тебя твоей же веревкой и заткну рот кляпом. Сам ты уйти не сможешь, и никто здесь тебя не найдет. Если я не обнаружу свою дочь в указанном тобой месте, то вернусь и продырявлю тебе голову через глазницу. А потому думай, прежде чем говорить.