Барри Лансет - Убийства в «Маленькой Японии»

В общем, о безопасности мы не могли пока и мечтать.

Дженни подняла голову с моего плеча.

– Почему мы остановились?

– У меня еще остались здесь дела.

– Тебе надо сражаться?

– Да.

Она с испугом посмотрела на меня.

– Не оставляй меня одну, папочка!

– Мне не обойтись без твоей помощи.

Она поежилась от страха.

– Ты хочешь, чтобы я тоже с ними боролась?

– Нет. Мне необходимо, чтобы ты меня здесь подождала. Сможешь?

Дженни принялась качать головой из стороны в сторону, как заводная кукла, у которой заело механизм.

– Нет, нет, папочка! Не бросай меня. Я больше не могу оставаться одна. Пожалуйста!

Каждое слово острым ножом вонзалось мне в грудь. Я просил дочь сделать невозможное. Ее похитили чужие злые люди, и перспектива расстаться со мной так скоро после спасения ужасала ее. И я обнял Дженни, чтобы хоть немного приободрить. Оставить ее сейчас одну для меня самого представлялось самым трудным шагом, на какие мне только приходилось когда-либо отваживаться.

– Послушай меня, – тихо сказал я. – Жизнь продолжается, пусть складывается пока не очень хорошо. Но прямо сейчас – в эту самую минуту – у нас с тобой есть возможность все исправить.

– Папа, пожалуйста, не надо…

– Мы же снова вместе, правда?

– Да, но…

– И это уже очень важно. Прежде всего я позабочусь о твоей безопасности. И это даст сто очков в нашу пользу. А потому, как только я поставлю тебя на землю, нужно, чтобы ты забралась мне на спину.

Дженни позволила отпустить себя. Я обвязал концы покрывала и простыни вокруг шеи, присел на корточки, и она вскарабкалась мне на спину.

– Обними меня обеими руками вокруг пояса.

Дочь подчинилась. Я перебросил покрывало и простынку через ее голову, а потом поймал свободные концы и завязал их у себя на груди, накрепко притянув ее хрупкое тельце к своему.

– Не слишком туго? – спросил я.

Дженни покачала головой. Видеть этого я не мог, но ощутил ее движение.

– Отлично. А теперь держись. Нам предстоит подъем.

Сквозь прибор ночного видения я внимательно осмотрел выбранное ранее дерево. Это был кряжистый дуб с обширной кроной, толстым стволом и мощными корнями. Сквозь листву я рассматривал ветви и, когда нашел достаточно прочную и расположенную на высоте, необходимой для моих целей, начал взбираться вверх.

По мере того как мы поднимались все выше, листья и мелкие ветки хлестали нас по щекам, и я чувствовал, как Дженни вздрагивает. В тридцати футах над землей я добрался до нужной крепкой ветки и уселся на нее так, чтобы дочь уперлась спиной в ствол. Ветвь в том месте, где она примыкала к стволу, была окружностью почти с баскетбольный мяч и выдержала бы значительно больший вес, чем наш с Дженни, даже не скрипнув.

Объяснив дочери, что она должна будет сразу обхватить ветку ногами и вцепиться в нее обеими руками, я развязал узел на груди и отодвинулся, чтобы иметь возможность перебросить через ветвь сначала левую, а затем и правую ногу. Теперь я развернулся и уселся к Дженни лицом. Я вновь приблизился к ней, и дочь обвила руками мою шею.

– Я знала, что ты придешь за мной, – прошептала она, положив голову мне на плечо.

Так мы просидели некоторое время. Вокруг нас шелестели листья и жужжали насекомые, что действовало успокаивающе. Мне вспомнилось, как прежде дочь засыпала, так же обняв меня. Пришли на память все наши мирные домашние вечера, когда Дженни сидела у меня на коленях, болтала, смеялась или просто смотрела по телевизору диснеевские мультики. И сегодня тяжесть ее головки на моем плече казалась мне тем самым лучшим на свете бременем, которое я готов был бы нести всю жизнь. Если мы сумеем пережить следующие несколько часов, пообещал я себе, никогда больше я не стану относиться к времени, проводимому вместе с дочерью, как к чему-то обыденному. Теперь все изменится.

Когда дыхание Дженни стало спокойным и ровным, я разомкнул объятия. С грустью. С неохотой. С тоскливой неизбежностью. Дочь подняла голову.

– Тебе пора?

– Да.

У нее задрожали губы.

– Их там очень много?

– Уже меньше, чем было прежде. Но еще важнее, что отец Кристины и Джоуи тоже здесь. Он привел с собой целый отряд полицейских.

– Их папа важный начальник. Он ведь их всех арестует, верно? – В ее голосе даже прозвучали азартные нотки.

– Непременно арестует.

– А что будет потом?

Вспомнив катастрофу, которой закончился наш последний с ней разговор по телефону, я осторожно ответил:

– Если повезет, то они сгинут навсегда и больше нам не придется из-за них беспокоиться.

– Что должна делать я?

– Просто сидеть тут, где они тебя не найдут, и вести себя очень-очень тихо. Пока я не вернусь за тобой.

– Здесь? На такой высоте? Одной? А вдруг я засну?

Я показал ей простынку и улыбнулся:

– Мне придется привязать тебя к стволу.

– А плед поможет не замерзнуть. Это как разбить лагерь, но только на дереве. Мне даже нравится!

– Хорошо, но только говори тише. А когда я уйду, не шуми вообще, поняла? Не надо меня звать или петь, что ты очень любишь. Мы споем, но только не сегодня. Тут ты в полной безопасности, потому что кругом тысяча таких же деревьев и никто не будет смотреть вверх.

– А если что-нибудь случится?

– Сомневаюсь.

– А все-таки?

Я посмотрел на дочь и заметил, что она дрожит.

– Ты уже взрослая девочка, Джен, и сама сможешь решить, как поступить. Только сначала подумай и убедись, что поступаешь правильно.

– Как мне убедиться?

Это был один из тех вопросов шестилетнего ребенка, ответить на который было бы трудно и при самых обычных обстоятельствах. А при том, что где-то рядом рыскали убийцы из Соги, найти нужный ответ представлялось и вовсе невыполнимой задачей. Я подумал о покое, о «Маленькой Японии», о воре, о холмах Оказаки и возвращении к истокам. Ответ существовал. И был ответом на все вопросы сразу.

– Просто умей прислушаться к себе самой, – произнес я.

– Как это? Папа! Я все-таки еще ребенок.

Я лишь вздохнул, услышав слова дочери. Естественно, она была права. Если я не в состоянии помочь ей унять страх, то не имею права оставлять одну.

– Задай себе вопрос, который мучает тебя, а потом замри, и ответ сам придет в голову.

– Откуда?

Я дотронулся до левой стороны ее груди.

– Отсюда.

Дженни задумчиво сдвинула брови, что казалось ей необходимым, когда мы заводили разговоры на «взрослые» темы.

– Значит, так ты сам узнаешь все, что знаешь?

– Скажу тебе честно: для самых трудных вопросов другого решения я пока не нашел.

И с этими словами я собрался уходить, чтобы вновь окунуться во мрак ночи.

Во время поспешного бегства, когда я мог думать лишь о том, как поскорее и подальше уйти от коттеджа, я, конечно же, оставил за собой четкие следы, прочитать которые ищейкам Соги не составило бы труда. А как только они обнаружат отпечатки стоп, вдавленные в почву глубже обычного, то сразу сообразят, что дополнительным весом на мне могла быть только Дженни. И моей первоочередной задачей теперь становилось отвлечь их внимание и увести в сторону от места, где пряталась дочь.