Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

Думаю, когда она увидела, что Боб терпит поражение, а братец пытается нанести ему подлый удар, она потеряла голову и выстрелила. Но, к сожалению, не прицелилась, поскольку не умеет. И попала Бобу прямо в сердце. Может, закажем еще бутылочку? Очень даже неплохое вино. Вот такие дела, дружище Жюль!

Когда я увидел, как какой-то тип ломится в дверь особняка, то решил свалить. Потом вернулся, но никого не было видно. Я предпочел убраться подобру-поздорову.

Мы с Люсиль раздумывали, что делать дальше. Все надеялись, что Боб вернется или хотя бы окажется в больнице.

В итоге я отправился к Жандро в контору. Там я и увидел портрет старика.

Разве было бы лучше, если бы это никому не принесло пользы?

Он так быстро выложил пятьдесят штук! Я тут же пожалел, что не попросил вдвое больше.

Вот ведь семейка!

Вы появились как раз в тот момент, когда мы собирались сваливать. Согласитесь, было глупо позволить себя поймать.

Ваше здоровье, старина!

Они все сделали по-своему. Я уже начинаю к этому привыкать. Но у меня сердце переворачивается, когда я вижу на улице один из их фургонов с лошадьми в богатой упряжи и расфуфыренным кучером.

Хозяин, принеси кофе. Только не «Бальтазар».

Однако пришлось пить именно его, так как другого в ресторане не оказалось.

– Как все это неприятно! – проворчал он сквозь зубы. – К счастью, мы будем жить за городом.

– С Люсиль?

– Она не возражает. У нас пятьдесят тысяч франков, ну, или около того. Я всегда мечтал о небольшом бистро на берегу реки, что-нибудь в этом стиле, где клиентами будут только знакомые. Такое место сложно найти, потому что оно должно находиться не очень далеко от ипподрома. Завтра проедусь по окрестностям Мезон-Лаффит. Туда я как раз отвез Люсиль.

Немного пристыженный, он поспешно добавил:

– Только не подумайте, что мы собираемся стать добропорядочной парой!

Это продлилось неделю. Каждое утро звонок вызывал Мегрэ в кабинет комиссара, которому он представлял ежедневные рапорты. Каждое утро Ле Брет открывал рот, словно собираясь что-то сказать, но в итоге просто отворачивался.

Они общались только на служебные темы. Мегрэ казался более степенным, чем раньше, более тяжеловесным, хотя к тому времени еще не располнел. Он не утруждал себя улыбкой и прекрасно осознавал, что был для Ле Брета живым упреком.

– Скажите-ка мне, голубчик…

Это было в начале мая.

– Когда вы сдаете свой экзамен?

Тот самый курс, который он изучал злополучной ночью, когда флейтист ворвался в его кабинет и в его жизнь.

– На следующей неделе.

– Думаете, сдадите успешно?

– Думаю, да.

Его голос по-прежнему звучал холодно, почти сухо.

– Гишар сказал мне, что вы мечтали попасть на набережную Орфевр.

– Мечтал.

– А что же теперь?

– Не знаю.

– Я считаю, что там вы будете на своем месте, и хотя вы мне нужны здесь, я намерен предпринять некоторые действия в этом направлении.

Мегрэ, у которого к горлу подступил комок, не говорил ни слова. Он был сердит. В глубине души он до сих пор не мог простить их всех: своего комиссара, семейство Жандро, сотрудников сыскной полиции и, возможно, даже Гишара, которого боготворил, как когда-то своего отца.

Однако, если Гишар…

Он смутно сознавал, что правы, к сожалению, были они. Скандал ничего бы не дал. В любом случае Лиз Жандро оправдали бы.

В чем же тогда дело?

Получается, он сердился на жизнь, и его ошибка состояла в том, что он ее не понимал?

Как бы то ни было, он не собирался продаваться. И в долгу у комиссара Ле Брета быть не хотел.

– Я подожду своей очереди, – выдавил он из себя.

На следующий же день его вызвали на набережную Орфевр.

– Все еще сердитесь, дружок? – спросил его главный, положив руку ему на плечо.

Мегрэ не смог сдержаться и, как мальчишка, запальчиво выпалил:

– Это Лиз Жандро убила Боба!

– Возможно.

– Вы об этом знали?

– Догадывался. Если бы это сделал ее брат, Луи бы собой не пожертвовал.

Окна, выходившие на Сену, были раскрыты. Буксиры, тащившие за собой вереницу барж, включали сирену и опускали трубу, перед тем как пройти под мостом. Трамваи, автобусы, фиакры и такси беспрерывно сновали по мосту Сен-Мишель, а тротуары выглядели наряднее благодаря светлым женским платьям.

– Присаживайтесь, мой дорогой.

Урок, преподанный ему в тот день отеческим тоном, не фигурировал ни в одном из учебников о научных методах расследования преступлений.

– Понимаете? Причинять как можно меньше вреда. К чему бы привел скандал?

– К правде.

– Какой правде?

И большой босс подвел итог:

– Можете закурить свою трубку. В понедельник вы приступаете к работе в качестве инспектора в бригаде комиссара Бародэ.

Мегрэ еще не знал, что в один прекрасный день, двадцать два года спустя, ему вновь доведется встретиться с Лиз, у которой к тому времени будет фамилия мужа, итальянского аристократа.

Он также не знал, что она примет его все в той же конторе предприятия Бальтазаров, которую он представлял себе лишь со слов Дэдэ, где он наконец лично увидит портрет старика, по-прежнему висящий на своем месте.

– Месье комиссар, – обратится она к Мегрэ. – Думаю, излишне напоминать вам о необходимости соблюдать секретность…

Сыскная полиция к тому времени будет переименована в криминальную полицию.

И речь пойдет о том, что на канцелярском языке называют: «Расследование в интересах семьи».

– Моя дочь, к сожалению, унаследовала характер своего отца…

Сама она будет спокойной и холодной, как старик Бальтазар, во весь рост красующийся на портрете за ее креслом.

– Она позволила себе увлечься одним безнравственным субъектом, который увез ее в Англию, где добился разрешения на брак. Необходимо любой ценой …

Нет, он тогда не знал, что придется еще раз держать в своих руках честь семьи Бальтазаров.

Ему было двадцать шесть лет. Он хотел немедленно сообщить новость своей жене:

– Меня взяли в «бригаду шефа».

Но это пришлось отложить на потом. На улице его ждал Жюстен Минар.

– Плохие новости?

– Хорошие. Меня повысили.

Флейтист выглядел более взволнованным, чем он сам.

– Вы уходите из комиссариата?

– С завтрашнего дня.

– Это надо отметить!

Они отправились в ресторан «Дофин», в двух шагах от набережной. Инспекторам, сидевшим за кружкой пива, были незнакомы эти мужчины, которые с сияющими лицами пили шипучее вино.

Пройдет несколько дней, и они познакомятся с одним из них. Мегрэ будет с ними на равных. Он станет приходить сюда, как к себе домой, официант будет называть его по имени и хорошо изучит его вкусы.

Домой он вернулся только вечером и сильно навеселе. Они с флейтистом раз десять провожали друг друга от одного угла улицы до другого.