Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

Вдали показался желтый свет поезда. Сразу же поднялся шум и гам, раздались крики носильщиков, пассажиры начали с трудом пробираться к выходу.

Мимо Мегрэ прошло человек двести, пока его взгляд не выхватил в толпе невысокого мужчину в зеленом дорожном пальто в крупную клетку, тип и покрой которого выдавал в пассажире жителя Северной Европы.

Мужчина шел не спеша. За ним следовали трое носильщиков. Представитель роскошного отеля на Елисейских Полях заискивающе расчищал ему путь.

«На вид 32 года, рост 169 сантиметров… спинка носа…»

Мегрэ по-прежнему не двигался с места. Он пригляделся к уху. Этого ему хватило.

Мужчина в зеленом прошел совсем рядом с ним. Один из носильщиков задел комиссара чемоданом.

В ту же секунду служащий поезда кинулся бежать, бросив на ходу несколько слов своему коллеге, стоявшему на краю платформы, возле заградительной цепи, позволяющей перекрывать проход.

Цепь тут же была натянута. Раздались возгласы протеста.

Мужчина в дорожном пальто был уже у выхода.

Комиссар пыхтел трубкой, делая мелкие торопливые затяжки. Он подошел к дежурному, натянувшему цепь.

– Полиция! Что случилось?

– Преступление. Только что обнаружили.

– В пятом вагоне?

– Кажется, да…

Вокзал жил своей привычной жизнью. Лишь платформа 11 выглядела необычно. На ней оставалось еще пятьдесят пассажиров. И им преградили проход. Они нервничали.

– Пропустите, – сказал Мегрэ.

– Но…

– Пропустите!

Он смотрел, как пустеет перрон. По громкой связи объявили отправление пригородного поезда. Кто-то побежал, боясь опоздать. Перед одним из вагонов «Северной звезды» в молчаливом ожидании стояла небольшая группа людей: трое мужчин в форменной одежде.

Начальник вокзала прибыл первым. Вид у него был важный, хотя и обеспокоенный. Затем по холлу, пробираясь сквозь толпу, провезли носилки, и люди с тревогой провожали их взглядом, особенно те, кто собирался уезжать.

Мегрэ шел вдоль поезда своей тяжелой поступью, не переставая курить. Первый вагон. Второй вагон… Он дошел до пятого.

Именно здесь возле входа толпились люди. Носилки остановились. Начальник вокзала слушал троих мужчин, говоривших одновременно.

– Полиция! Где он?

Все взглянули на него с видимым облегчением. Он с невозмутимым видом протиснулся в середину группы, и тут же все остальные превратились в его свиту.

– В туалете.

Мегрэ поднялся в вагон и справа увидел открытую дверь в туалет. На полу в необычной позе, почти сложенное вдвое, лежало скрюченное тело.

Начальник поезда, стоя на платформе, давал указания:

– Отгоните вагон на запасной путь. Подождите!.. На шестьдесят второй. И сообщите комиссару вокзальной полиции.

Вначале Мегрэ увидел лишь затылок лежавшего на полу мужчины. Потом он сдвинул его надетую набекрень кепку и посмотрел на левое ухо.

– Мочка большая, противокозелок выступающий… – проворчал он.

На линолеуме было несколько капель крови. Он огляделся вокруг. Служащие стояли на перроне и на подножке вагона. Начальник вокзала все еще говорил.

Тогда Мегрэ приподнял голову мужчины и еще сильнее сжал трубку зубами.

Если бы он не видел пассажира в зеленом пальто, направляющегося к машине в компании переводчика из «Маджестика», он еще мог бы усомниться.

Те же приметы: светлые усики «щеточкой» под острым носом, редкие светлые брови, серо-зеленые глаза.

Иными словами, Петерс Латыш собственной персоной!

Мегрэ не мог даже развернуться в этом тесном туалете, где из крана, который забыли закрыть, продолжала течь вода, а из негерметичного стыка вырывалась струя пара.

Ноги комиссара почти касались трупа. Он приподнял его торс и увидел, что в области груди ткань на рубашке и пиджаке прожжена – явно стреляли в упор.

Это выглядело как большое черное пятно с пурпурно-фиолетовыми вкраплениями крови.

Одна деталь привлекла внимание Мегрэ. Его взгляд случайно упал на ногу трупа. Она была неестественно изогнута, как и все тело, которое, похоже, старательно уминали, чтобы закрыть дверь.

Так вот, черный ботинок на ноге был очень простым, дешевым. Он явно уже не раз побывал в починке. Каблук был стерт с одной стороны, и в середине подошвы виднелась круглая дыра, появившаяся от изношенности.

Прибыл комиссар вокзальной полиции, в галунах, и с самоуверенным видом спросил с платформы:

– Что там опять?.. Преступление?.. Убийство?.. Ничего не трогайте до приезда прокурора!.. Внимание!.. Здесь я за все отвечаю!..

Мегрэ с превеликим трудом выбрался из туалета, где чуть не упал, зацепившись за ноги покойника. Быстрым профессиональным движением он ощупал его карманы и убедился, что они были абсолютно пустыми.

Он вышел из вагона с потухшей трубкой, в съехавшей набок шляпе, с пятном крови на манжете.

– Смотрите-ка, Мегрэ!.. Ну, что вы об этом думаете?

– Ничего! Приступайте.

– Это ведь самоубийство?

– Пожалуй… Вы звонили в прокуратуру?

– Как только меня уведомили.

По громкой связи продолжали передавать сообщения. Несколько человек, сообразив, что происходит нечто необычное, издали смотрели на пустой поезд и неподвижную группу людей возле подножки пятого вагона.

Мегрэ, не сказав больше ни слова, покинул вокзал и поймал такси.

– В «Маджестик»!

Ветер дул с удвоенной силой. По улицам проносились вихри, и прохожие, пытаясь удержаться на ногах, качались так, что напоминали пьяных. Где-то с крыши упала черепица прямо на тротуар. Автобусы шли друг за другом.

Елисейские Поля совсем опустели. Начинал накрапывать дождь. Швейцар «Маджестика» ринулся к такси с огромным красным зонтом.

– Полиция! К вам только что прибыл пассажир с «Северной звезды»?

Швейцар тут же закрыл свой зонт.

– Да, был такой.

– Зеленое пальто… Светлые усы…

– Так и есть, обратитесь в администрацию.

Прохожие бросились бежать, чтобы не попасть под ливень. Мегрэ уже успел войти в отель, когда с неба упали первые капли, тяжелые и ледяные.

За стойкой из красного дерева служащие и переводчики всем своим видом выражали безупречную элегантность и корректность.

– Полиция. Мужчина в зеленом пальто. Светлые усы…

– В семнадцатом. Его багаж как раз поднимают.

Присутствие Мегрэ в «Маджестике» таило в себе нечто враждебное. Он представлял собой чужеродный элемент, который совершенно не вписывался в местную композицию.

Не то чтобы он был похож на полицейских, часто изображаемых в карикатурах. Он не носил ни усов, ни ботинок на толстой подошве. Его одежда была хорошего покроя, из достаточно тонкой шерсти. Наконец, он каждое утро брился и ухаживал за своими руками.

Но сама его фигура выглядела плебейской. Он был массивным, с широкой костью. Его крепкие мышцы вырисовывались под пиджаком, а новые брюки быстро растягивались и теряли вид.