Бернард Шоу - Святая Жанна

Кошон.Мы оба ответим перед Богом. До свиданья.

Уорик.До свиданья.

С минуту они смотрят друг на друга с нескрываемой враждой. Потом Кошонуходит вслед за Инквизитором.Уорик оглядывается и, заметив, что он один, зовет слуг.

Уорик.Эй, слуги! (Тишина.) Эй, вы там! (Тишина.) Эй! Брайан, маленький мошенник, где ты? (Тишина.) Стража! (Тишина.) Все пошли любоваться, как она горит, даже мальчишка.

Тишина нарушается чьим-то плачем и воплями.

Уорик.Какого черта?..

Со двора, весь в слезах, шатаясь, словно умалишенный, появляется Капеллан;это он издает жалобные звуки, поразившие Уорика.

Капеллан спотыкается о табурет, на котором сидела, подсудимая, и падает на него с душераздирающим рыданием.

Уорик (подойдя к нему и похлопывая его по плечу). Что случилось, мессир Джон? В чем дело?

Капеллан (хватая его за руки). Христа ради, помолитесь за мою грешную душу.

Уорик (успокоительно). Ладно, ладно, помолюсь. Успокойтесь. Тише…

Капеллан (рыдая). Я ведь не злой человек.

Уорик.Никто этого и не говорит.

Капеллан.Я не знал, что это такое.

Уорик (холоднее). Вот оно что! Значит, вы были там?

Капеллан.Я не понимал, что делаю. Распалился как дурак. И теперь буду проклят на веки вечные.

Уорик.Чепуха. Конечно, это угнетает, но ведь не вы ее приговорили.

Капеллан (жалобно). Я это допустил. Если бы я знал, я вырвал бы ее у них из рук. Вы ничего не знаете, вы не видели. Легко болтать, когда сам не видишь, легко взвинчивать себя словами – так приятно подливать масла в огонь. А когда ты наконец увидел своими глазами, когда это зрелище обожгло твою душу, перехватило дыхание, разорвало сердце, тогда… тогда… (Падает на колени.) Господи, дай мне забыть! Помнишь, как она взывала к тебе из пламени?

Уорик (решительно поднимая его на ноги). Послушай, ты! Возьми себя в руки. Не то об этом будет болтать весь город. (Грубо швыряет его на стул.) Если у тебя не хватает духу глядеть на такие вещи, почему ты не поступаешь, как я, и не держишься в тени?

Капеллан (потрясенный и покорный). Она попросила дать ей крест. Какой-то солдат протянул ей связанные крест-накрест палочки. Слава Богу, он хоть был англичанин. И я бы мог это сделать, но я трус, дурак, остервенелый пес… Но он… он был англичанин…

Уорик.Глупец! И его сожгут, если попы его схватят.

Капеллан (его сотрясают рыдания). Над ней смеялись. Их было немного. Но это были французы. Я знаю, это были французы.

Уорик. Молчи! Сюда идут. Возьми себя в руки.

Ладвенювозвращается со двора; он несет золотой крест, взятый им из церкви. Лицо его словно застыло.

Уорик.Говорят, все кончено, брат Мартин?

Ладвеню (загадочно). Нам не дано знать. Может быть, это только начало.

Уорик.Что вы хотите сказать?

Ладвеню.Я взял крест из церкви, чтобы она смотрела на него до самого конца; у нее ведь были только палочки, которые она положила себе на грудь. Когда огонь подобрался к ней совсем близко, она увидела, что и я могу сгореть; тогда она сказала мне, чтобы я поберег себя и сошел с костра. Думать в последнюю минуту об опасности, грозящей другому… Когда мне пришлось отойти с крестом, она подняла глаза к небу. И не верю, что там было пусто. Я твердо верю, что Спаситель явился ей во всей своей милосердной славе. Она воззвала к Нему и умерла. Нет, она не может быть во власти дьявола! Вы увидите: это не конец, а начало. (Уходит вслед за рыдающим капелланом.)

Уорик.Боюсь, на людей это скверно подействовало.

Ладвеню.Да, на некоторых. Я слышал смех. Простите меня за такие слова, но подозреваю, что смеялись англичане.

Капеллан (вскочив). Нет! Здесь лишь один англичанин опозорил свою страну – бешеный пес де Стогамбер. (С криком бросается к выходу.) Пусть его пытают! Пусть его сожгут! Пойду молиться над ее прахом. Я Иуда! Удавлюсь!

Уорик.Брат Мартин, скорее за ним. Он что-нибудь с собой сотворит, Скорее.

Ладвеню,подгоняемый Уориком, устремляется вон.

В дверь позади судейских кресел входит палач.Повернувшись, Уорик сталкивается с ним лицом к лицу.

Уорик.Кто ты такой?

Палач (с достоинством). Вы меня, милорд, не тыкайте. Я – главный палач Руана, а быть палачом – большое искусство. Я пришел доложить, что ваши приказания выполнены.

Уорик.Простите, господин палач. Постараюсь, чтобы вы не остались в накладе, лишившись, так сказать, сувениров. Вы ведь дали слово, что от нее ничего не останется: ни волоска, ни ноготка, ни косточки?

Палач.Да, но сердце ее не хотело гореть в огне. Все, что от нее осталось, брошено в реку. Вы больше о ней не услышите.

Уорик (вспомнив слова Ладвеню, с кривой усмешкой). Ничего о ней не услышу? Гм… Кто знает!

Тревожная ветреная ночь в июне 1456 года. После долгой жары в небе полыхают зарницы. В одном из своих замков в постели лежит король Франции Карл VII, – прежде – дофин, а ныне – Карл Победоносный, 51 года от роду. Кровать, к которой ведут две ступеньки, стоит на возвышении и не заслоняет высокого стрельчатого окна посредине комнаты. На балдахине вышит королевский герб. Если бы не балдахин и не огромные пуховые подушки, кровать ничем бы не отличалась от застеленной на ночь широкой тахты с валиком у изголовья. Таким образом, лежащий в постели отлично виден с ее подножья.

Карл не спит, он читает, а вернее, разглядывает картинки в Боккаччио, переведенном Фуке, подтянув колени повыше и положив на них книгу. Возле кровати слева – столик с изображением Мадонны, освещенным свечами из цветного воска. Стены от потолка до пола завешены разрисованными панно, которые время от времени колышутся от сквозняка. Красные и желтые тона этих панно кажутся отсветами пожара, когда складки оживают под порывами ветра.

Дверь в спальню находится слева от Карла, в самом дальнем от него углу. Под рукой у короля красиво сделанная и ярко раскрашенная колотушка.

Карл переворачивает страницу. Дальние куранты негромко отбивают полчаса. Карл захлопывает книгу, отбрасывает ее, хватает колотушку и с силой ее вертит, поднимая оглушительный треск. Входит постаревший на 25 лет Ладвеню; вид у него странный и словно застывший; в руках по-прежнему все тот же золотой крест.

Карл явно его не ждал: он выскакивает с той стороны кровати, что подальше от двери.