Юджин О’Нил - Луна для пасынков судьбы

Тайрон (с мольбой). Джози… (Пожимает плечами. Просто.) Прощай. (Поворачивается. Горько.) Мне тоже нелегко тебя простить. Я ведь просил любви… хотя бы на одну ночь, – я ведь думал, что ты меня любишь. (Глухо.) Чепуха. К черту. (Делает несколько шагов.)

Джози (секунду медлит, борясь со своей любовью, потом вскакивает и бежит за ним. С безмерной, властной, материнской нежностью). Иди сюда и не мели ерунду. За что мне тебя прощать? Прости меня, что я была такая глупая… Но теперь я поняла, и я дам тебе то, что ты ищешь. (Обнимает и целует его, но, несмотря на страсть, это, скорее, нежная материнская ласка, на которую он сразу же с благодарностью откликается.)

Тайрон (просто). Спасибо, Джози. Какая ты красивая. Я тебя люблю. Я знал, что ты поймешь.

Джози. Конечно, пойму. Пойдем. (Обхватив рукой за талию, ведет его назад.)

Тайрон. Мне так не хотелось от тебя уходить. Ты же знаешь.

Джози. Конечно, знаю. Сядем. (Садится на верхнюю ступеньку, усаживает его на прежнее место, ступенькой ниже.) Вот так… Я обниму тебя. А теперь положи голову мне на грудь… так, как ты хотел. (Он откидывает голову ей на грудь. Она нежно обнимает его.) Вот так. Забудь, что я была дура, и прости за то, что я думала… только о себе. (Голос ее дрожит, но она продолжает твердо.) Я дам тебе то, что ты просишь, – в этом будет моя гордость и мое счастье… (Со слабым отзвуком прежней, шутливости.) И мне это нетрудно, – я ведь люблю тебя… и эта любовь, может быть, сильнее всего… ведь она мне так дорого стоит. (Замолкает, смотрит на него.)

Он закрыл глаза, и его испитое, измученное лицо выглядит при лунном свете бледной маской, – оно спокойно, как гипсовый слепок с мертвеца.

(Пугается.) Джим! Что с тобой?

Тайрон (открывает глаза. Рассеянно). А что?

Джози (поспешно). Это луна. Ты от нее такой бледный, с закрытыми глазами…

Тайрон (просто). Похож на мертвеца?

Джози. Нет! Но ты как будто заснул.

Тайрон (устало, без выражения, словно ему нужно что-то объяснить ей, но его самого это давно не интересует). Послушай, хочешь, я расскажу тебе небольшую историю? Всю мою жизнь я мечтал только об одном. С самого детства я любил скаковых лошадей. Мне они казались самыми прекрасными созданиями на свете. И я всегда был игроком. Поэтому я мечтал – когда-нибудь, если у меня будет много денег, я буду играть на скачках, по своей системе ставить только на фаворитов. Зимой я буду уезжать вместе с лошадьми на юг, а весной возвращаться с ними на север и ходить каждый божий день на бега. (Мягко.) Такая жизнь казалась высшим счастьем для меня.

Пауза.

Джози. Ну что ж, теперь ты сможешь себе это позволить.

Тайрон. Нет, Джози. Не смогу. В том-то и обида. Я уж попробовал до того, как приехал сюда. Занял денег в счет наследства и стал ходить на бега. Но не вышло. Я играл по своей системе, но мне было все равно – выиграю я или проиграю. Лошади были красивые, как всегда, а я себя спрашивал: ну а мне-то какое до этого дело? Их красота меня больше не трогала. Я был рад, когда кончался последний заезд и можно было вернуться домой в гостиницу… к своей бутылке. (Замолкает. Смотрит в пространство невидящим взглядом.)

Джози (с тревогой). Зачем ты мне это рассказываешь?

Тайрон (тем же безразличным тоном). Ты сказала, что я похож на мертвеца. Я и есть мертвец.

Джози. Неправда! (Обнимает его, словно беря под защиту.) Не смей так говорить!

Тайрон. С тех пор как умерла мама.

Джози (тронутая до глубины души, с жалостью). Знаю. Я так и чувствовала, что это горе толкает тебя… (Ласково.) Может быть, если ты расскажешь мне о своей потере, тебе станет легче. Выговорись, тебя ведь это душит. Ну, выговорись…

Тайрон (предостерегающе). Берегись, Джози.

Джози. Чего?

Тайрон (улыбается через силу, с циничной улыбкой). Меня еще развезет и я, чего доброго, заплачу на твоей прекрасной груди.

Джози (ласково). А ты поплачь, поплачь.

Тайрон. Не потворствуй. Потом пожалеешь. (В нем идет внутренняя борьба, но что-то заставляет его продолжать против воли.) Ну если уж ты так любишь себя мучить… Ведь я же тебе обещал рассказать, правда?

Джози (с недоумением). Ты обещал рассказать про эту блондинку в поезде.

Тайрон. Да она – часть этой истории. Я тебе все наврал. (Помолчав, с издевкой.) Ты не поверишь, что это могло быть. А если и поверишь, то не поймешь и не простишь… (Быстро.) Но кто тебя знает? Ты единственный человек, который сможет это понять. Потому что ты меня действительно любишь. И потому что ты одна из всех, кого я знаю, можешь понять, на какую подлость способен пьяный, пьяный до бесчувствия… особенно если он напился с горя.

Джози (нежно его баюкая). Конечно, пойму, дорогой.

Тайрон (смотрит на луну, отрешенно). Но я не мог допиться до бесчувствия, а старался. Я выпил столько, что и десятерых могло сбить с катушек долой… А на меня не действовало. И я сознавал, что делаю. (Глухо, после паузы.) Нет, Джози, не могу! Ты меня будешь презирать – справедливо презирать.

Джози. Никогда! Я тебя буду любить, что бы…

Тайрон (с каким-то странным, злым торжеством). Ладно! Помни. Ты обещала! (Умолкает, пытается заговорить, снова умолкает.)

Джози (с жалостью). Может, не надо? (Пауза.) Если тебе так больно.

Тайрон. Боишься, хочешь улизнуть? Поздно. Сама напросилась… Больно? А мне и должно быть больно! (Закрывает глаза. У него такой вид, будто ему хочется спрятаться. Лицо каменеет, голос становится монотонным, теряет всякое выражение, словно речь идет не о нем, а о ком-то постороннем.) До того как умерла мама, я не пил почти два года. Даже пива в рот не брал. Честное слово. И я знаю, выдержал бы и дальше. Ради нее. У нее никого, кроме меня, не осталось. Старик умер. Брат женился, у него родился ребенок, он зажил своей жизнью. Мама его потеряла. У нее остался один я. Ее всегда мучило, что я пью. Вот я и бросил. И даже с радостью. Ради нее. Ведь она была для меня – всем, всем, что мне дорого на свете. Ведь я ее любил. (Пауза.) Никто теперь в это не поверит… Но я ее любил.

Джози (ласково). Я знаю, как ты ее любил.

Тайрон. Мы поехали на Западное побережье, чтобы продать дом, который старик купил много лет назад. И вдруг она заболела. Не прошло и нескольких дней, как она впала в бессознательное состояние. Рак мозга. Врачи сказали, что дело безнадежное. Наверно, больше в себя не придет. Я совсем обезумел. Не мог вынести мысли, что ее потеряю. Меня снова потянуло к бутылке. Я напился и продолжал пить. Тут уж я стал надеяться, что она больше не придет в сознание и не увидит, как я пью. Я утешал себя тем, что она все равно не узнает. И она не узнала. (Помедлив, с издевкой над самим собой.) Врешь! Снова обманываешь себя. Ты отлично знаешь, что перед смертью она тебя узнала. Увидела, что я пьян. И закрыла глаза, чтобы больше не видеть, рада была умереть! (Открывает глаза и глядит в пространство, словно видит при лунном свете эту сцену у постели умирающей.)