Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 2

– Какие сны? – спросил тролль.

Саймон поправил маску, которую сделал для него тролль, – кусок шкуры с прорезью, чтобы ослабить яростный блеск снега.

– О Башне Зеленого Ангела… и о какой-то маске. Прошлой ночью мне приснилось, что из нее сочится кровь.

Бинабик прищурился под собственной маской, потом указал на тусклую серую ленту, идущую вдоль горизонта у подножия гор.

– Я уверен, что это Диммерског, или Килакитсог, как называет его мой народ: Тень-лес. Мы доберемся до него через один или два дня.

Глядя на унылую полоску, Саймон почувствовал, что у него в груди растет раздражение.

– Мне плевать на проклятый лес, – резко ответил он, – и уже до смерти надоели снег и лед, лед и снег! Мы все замерзнем и умрем в этих диких местах! И что ты скажешь о снах, которые мне снятся?!

Тролль покачивался на спине Кантаки, которой пришлось перескочить через несколько небольших сугробов. Сквозь песню ветра до них донесся голос Эйстана, который что-то кому-то говорил.

– Я уже полон печали, – сдержанно сказал Бинабик, словно пытался привести в соответствие ритм своей речи с ритмом движения. – Две ночи я лежал без сна в Наглимунде, тревожась о вреде, который я тебе причиняю, предложив отправиться с нами. Я не знаю, что означают твои сны, и единственный способ это понять – пройти Дорогой Снов.

– Как мы делали в доме Джелой? – уточнил Саймон.

– Но я не верю в свои возможности, и мне никто не поможет, только не здесь и не сейчас. Вполне возможно, твои сны укажут нам путь, но я все равно считаю неразумным выходить на Дорогу Снов. Мы идем все вместе, такова наша судьба. Могу лишь сказать, что я стараюсь делать то, что кажется мне самым правильным.

Саймон немного подумал и тихонько фыркнул.

«Мы все здесь. Бинабик прав: мы вместе, и уже слишком поздно поворачивать назад».

– А если Ине… – Он сотворил знак Дерева, и его пальцы дрожали не только от мороза. – …Король Бурь… Дьявол? – наконец, спросил он.

Бинабик нахмурился.

– Дьявол? Враг вашего Бога? Почему ты задаешь такой вопрос? Ты слышал Ярнаугу и знаешь, кто такой Инелуки.

– Да, наверное. – Саймон содрогнулся. – Просто… я видел его в моих снах. Так или иначе, я думаю, это он. Красные глаза – больше ничего, все остальное совсем черное… как прогоревшие поленья, где еще тлеют угольки. – Саймону стало плохо от одних только воспоминаний.

Тролль пожал плечами, засунув руки в густой мех на шее волчицы.

– Он не наш Дьявол, друг Саймон, – сказал тролль. – Однако он зло, во всяком случае, для нас он хочет только самого плохого. И уже одно это – зло.

– И… дракон? – с сомнением спросил Саймон.

Бинабик резко повернул к нему голову, и его взгляд стал каким-то странным.

– Дракон? – переспросил Бинабик.

– Тот, что живет на горе, – ответил Саймон. – Его имя я не могу произнести.

Бинабик оглушительно расхохотался, выпустив целое облачко пара.

– Его зовут Игьярдук! Клянусь Дочерью Гор, у тебя слишком много тревог, мой юный друг! Дьявол! Драконы! – Он поймал на палец перчатки одну из своих слез и показал Саймону. – Смотри! – рассмеялся он. – Как будто кому-то нужен новый лед!

– Но там был дракон! – сердито заявил Саймон. – Все так говорят!

– Очень давно, Саймон. Это плохое место, но причина еще и в его удаленности, так мне кажется. Легенды кануков рассказывают о громадном ледяном черве, когда-то там жившем, и мой народ старался туда не соваться, но сейчас я думаю, что в тех краях поселились снежные леопарды и подобные им существа. Конечно, они также весьма опасны. К тому же гюне, как мы хорошо знаем, стали уходить гораздо дальше от своих прежних мест обитания.

– В таком случае мне нечего бояться? Всю ночь у меня в голове мешались разные ужасы, – признался Саймон.

– Я не говорил, что тебе нечего бояться, Саймон, – ответил Бинабик. – Нам следует постоянно помнить, что у нас есть враги, и весьма могущественные.

Они провели в Пустошах еще одну холодную ночь; еще один лагерный костер посреди безжизненных заснеженных полей. Более всего на свете Саймон хотел забраться в свою кровать в Наглимунде, накрыться одеялами, и пусть за стенами ревет самая кровавая битва в истории Светлого Арда. Он точно знал, что, если сейчас кто-нибудь предложит ему сухое теплое место для ночлега, он станет лгать, или убивать, или всуе поминать имя Усириса, чтобы его заполучить. Завернувшись в седельное одеяло и пытаясь унять стук зубов, Саймон был уверен, что чувствует, как ресницы примерзают к векам.

Волки скулили и выли в бесконечной темноте за пределами круга слабого света костра, вели между собой скорбные замысловатые разговоры. Двумя ночами раньше, когда спутники впервые их услышали, Кантака весь вечер нервно ходила вокруг костра, но с тех пор привыкла к ночным голосам своих соплеменников и лишь изредка отвечала тревожным поскуливанием.

– Почему она им не отвечает? – с тревогой спросил Эйстан. Житель северных равнин Эркинланда любил волков ничуть не больше, чем Слудиг, хотя к скакуну Бинабика теперь относился почти трепетно. – Почему не скажет им, чтобы убирались к дьяволу?

– Как и у людей, далеко не все стаи волков сохраняют мир между собой, – ответил Бинабик, что никого не успокоило.

Сегодня огромная волчица стойко игнорировала вой – делала вид, что спит, но выдавала себя тем, что выставляла уши в сторону самых громких голосов своих соплеменников. «Волчьи песни, – подумал Саймон, кутаясь в одеяло, – это самый печальный звук из всех, что мне доводилось слышать».

«Что я тут делаю? – спрашивал он себя. – Почему здесь каждый из нас? Мы ищем среди жуткого снега какой-то меч, про который вот уже много лет никто не вспоминал. Между тем принцесса и все остальные остались в замке и ждут нападения короля! Глупо! Бинабик вырос в горах, среди снега, Гриммрик, Эйстан и Слудиг солдаты. И один лишь Эйдон знает, чего хотят ситхи. Так почему я здесь? Это так глупо!»

Вой прекратился. Длинный указательный палец коснулся Саймона, заставив его подпрыгнуть на месте.

– Ты слушаешь волков, Сеоман? – спросил Джирики.

– Трудно их не слушать, – ответил Саймон.

– Волки поют такие яростные песни. – Ситхи покачал головой. – Они похожи на вашего смертного короля. Поют о том, где были, что видели, что нюхали. Рассказывают друг другу, где бегают лоси и кто с кем спарился, но чаще всего просто плачут: «Я! Я здесь!» – Джирики улыбнулся, глядя на угасающее пламя, слегка прикрыв глаза.

– Вы хотите сказать, что мы… смертные, говорим то же самое?

– Словами и без них, – отозвался принц. – Попытайся посмотреть на мир нашими глазами: для зида’я смертные часто кажутся детьми. Долгоживущие ситхи не спят, они бодрствуют на протяжении долгой ночи истории. А вы, люди, подобно детям, хотите оставаться у огня рядом со старейшинами, слушать песни и истории и смотреть на танцы. – Он махнул рукой вокруг, словно темнота была населена невидимыми, что-то праздновавшими людьми.