Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 2

У двери он обернулся.

– Я скажу своим людям, чтобы они подготовились к отъезду завтра на закате. Если у тебя появится причина, по которой мне следует остаться, причина, ускользнувшая от моего внимания, ты знаешь, где меня найти!

Когда принц захлопнул за собой дверь, Джошуа встал.

– Я полагаю, что здесь многие… – он замолчал и устало покачал головой, – хотели бы подкрепиться – и не в последнюю очередь ты, Деорнот. Но я прошу тебя остаться еще на короткое время, чтобы задать несколько личных вопросов. – Джошуа махнул Девасаллю и остальным и некоторое время смотрел, как они уходят, негромко переговариваясь между собой.

– Изгримнур, – позвал принц. Герцог остановился в дверном проеме и вопросительно посмотрел на Джошуа. – И ты, пожалуйста, не уходи.

Когда Изгримнур вновь опустился на стул, Джошуа выжидающе посмотрел на Деорнота.

– У тебя есть другие новости, лично для меня? – спросил принц.

Солдат нахмурился.

– Будь у меня хорошие новости, мой принц, я бы сразу ими поделился до того, как пришли остальные. Но я не смог найти следов ни вашей племянницы, ни монаха, который ее сопровождает, только крестьянин, живущий возле развилки Гринвейда, видел похожую на них пару, – несколько дней назад они переправились через реку и двинулись на юг.

– Ну, это единственное, что нам было известно об их намерениях, – так сказала леди Воршева. Но они уже успели углубиться в Иннискрич, и один лишь Благословенный Усирис знает, что может случиться или куда они направятся дальше. Нам повезло лишь в одном: я уверен, что мой брат Элиас поведет свою армию к предгорьям, поскольку во время сезона дождей дорога Вилдхельм – единственное безопасное место для тяжелых фургонов. – Джошуа посмотрел на пламя в камине. – Ну, что же, – наконец заговорил он, – благодарю тебя, Деорнот. Если бы все мои вассалы были такими, как ты, я мог бы посмеяться над любыми угрозами Верховного короля.

– У нас отличные люди, сир, – ответил верный юный рыцарь.

– А теперь иди, – принц потрепал Деорнота по колену. – Сначала поешь, потом отправляйся спать. До завтра можешь отдыхать.

– Да, сир. – Молодой эркинландер сбросил с плеч одеяло и встал – его спина была прямой, как воротный шест, когда он выходил из зала.

После его ухода оставшиеся вдвоем Джошуа и Изгримнур некоторое время молчали.

– Мириамель ушла один лишь Господь знает куда, Леобардис пытается опередить Элиаса и первым добраться до наших ворот. – Принц покачал головой и потер виски левой рукой. – Ллут ранен, эрнистирийцы отступают, а инструмент Элиаса Скали контролирует всю территорию от Вестивегга до Грианспога. Ко всему прочему по земле снова расхаживают демоны из легенд. – Он мрачно улыбнулся герцогу. – Сеть вокруг нас стягивается, дядя.

Изгримнур провел пальцами по бороде.

– Сеть раскачивается на ветру, Джошуа. На сильном ветру.

Он не стал объяснять свои слова, и тишина снова прокралась в большой зал.

Мужчина в собачьей маске едва слышно выругался и еще раз сплюнул кровью на снег. Любой другой, более слабый, воин был бы уже мертв – он лежал на снегу со сломанными ногами и ребрами, но эта мысль принесла ему совсем небольшое утешение. Долгие годы ритуальных тренировок и тяжелого труда, которые спасли ему жизнь, когда упавшая лошадь перекатилась через него, ему не помогут, если он в самое ближайшее время не доберется до убежища, где будет тепло и сухо. Еще час или два под открытым небом, и работа, начатая его умирающим скакуном, будет доведена до конца.

Проклятые ситхи, их участие оказалось совершенно неожиданным – они привели своих пленников совсем близко к тому месту, где он прятался под снежным сугробом. Он собрал остатки сил и мужества, заставив себя сохранять полную неподвижность, пока ситхи осматривали все вокруг. Должно быть, они решили, что он куда-то отполз и умер – на что он, естественно, и рассчитывал, – и через несколько мгновений ушли. А он теперь дрожал под снежным одеялом, собираясь с силами для следующего шага. У него оставалась единственная надежда: вернуться в Эйстад, где должны ждать двое его людей. Он в сотый раз проклял себя за то, что поверил болванам Скали – пьяные мародеры, способные лишь насиловать женщин, не заслужили даже права чистить его сапоги. Как жаль, что ему пришлось отправить своих людей на выполнение другой миссии.

Он потряс головой, рассчитывая избавиться от метавшихся перед глазами искр, пылавших на фоне темневшего неба, и облизнул потрескавшиеся губы. Уханье снежной совы нелепо вылетело из-под оскаленной собачьей маски. Он подождал и попытался совершить невозможное – встать или хотя бы ползти. Бесполезно: с его ногами случилось что-то очень плохое. Не обращая внимания на слепящую боль в ребрах, он на одних руках добрался до деревьев, остановился и некоторое время лежал, тяжело дыша.

Через мгновение он почувствовал порыв горячего ветра и поднял голову. Черная пасть его маски повторилась, как в диковинном зеркале, а в нескольких дюймах от него ухмылялась белая морда.

– Нику’а, – выдохнул он на языке, совсем не похожем на его родной черный риммерспакк. – Иди сюда, да проклянет тебя Удун! Иди!

Огромный пес сделал к нему шаг и теперь нависал над своим раненым хозяином.

– Теперь… только держаться, – сказал он, хватаясь сильными руками за белый кожаный ошейник. – Тащи!

Через мгновение он застонал, когда собака действительно потащила его, но он не разжимал пальцев, хотя глаза у него вылезали из орбит под шлемом с застывшей собачьей мордой. Оглушающая, неистовая боль едва не лишила его сознания, когда собака волокла его по снегу, однако он не ослаблял хватки, пока не оказался под деревьями. И только после этого отпустил пальцы, отпустил все, соскользнул в темноту, где не было мучительного страдания.

Когда он пришел в себя, серое небо стало заметно темнее, а ветер намел на него снег, ставший похожим на одеяло. Огромный пес Нику’а по-прежнему ждал, спокойно и терпеливо, не обращая внимания на холод, несмотря на короткий мех. Лежавший на земле мужчина не удивился: он прекрасно знал, как растили и воспитывали этих животных. Глядя на красную пасть и изогнутые зубы Нику’а, на крошечные белые глаза, подобные каплям молочного яда, он вновь порадовался, что следовал за собаками, а не наоборот.

Он снял шлем – не без усилий, из-за падения тот потерял форму – и засунул его в снег рядом с собой. Потом ножом разрезал свой черный плащ на длинные полосы и с огромным трудом принялся спиливать молоденькие деревья. Ужасающая работа для поврежденных ребер, но он не останавливался, не обращая внимания на боль. У него были сразу две веских причины остаться в живых: долг, состоявший в том, чтобы рассказать своим хозяевам о неожиданном нападении ситхи, и собственное сильное желание отомстить оборванцам, которые сумели уйти от него слишком много раз.