Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 2

Остальные ситхи смеялись, когда Слудиг пел припев своим пронзительным голосом и раскачивался в пьяном ритме, изредка принимаясь перешептываться. Слудиг, Эйстан и Гриммрик казались счастливыми, и даже Бинабик улыбался, доедая грушу, но Саймон слышал завораживающую музыку ситхи и испытал стыд за своего спутника, словно Слудиг был ярмарочным медведем, танцующим за объедки на Главной улице города.

Понаблюдав за происходящим, Саймон встал и вытер руки о рубашку. Бинабик последовал за ним и попросил разрешения спуститься вниз, чтобы навестить Кантаку. Трое их спутников уже оглушительно хохотали, обмениваясь – тут Саймон не сомневался – пьяными солдатскими шутками. Он подошел к стене, чтобы взглянуть на диковинные светильники. Неожиданно они напомнили ему сияющий кристалл, который дал ему Моргенес – возможно, его тоже сделали ситхи? – и почувствовал холод и боль в сердце. Взяв в руки один из светильников, Саймон увидел слабую тень костей руки, словно его плоть была лишь мутной водой. Но сколько Саймон ни смотрел, он не мог понять, каким образом пламя оказалось в прозрачном кристалле.

Он почувствовал чей-то взгляд и оглянулся. Джирики смотрел на него, и огонь отражался в его кошачьих глазах. Удивленный Саймон вздрогнул; принц кивнул.

Эйстану вино настолько ударило в его лохматую голову, что он вызвал одного из ситхи – того, что Ан’наи назвал Ки’ушапо, – помериться силой рук. Ки’ушапо с желтой косой, одетому в черное и серое, пришлось выслушать пьяные советы Гриммрика. Худощавый эркинландер считал, что его помощь необходима: ситхи был на голову ниже Эйстана и весил чуть ли не в два раза меньше. Когда ситхи со смущенным лицом наклонился над гладким камнем, чтобы сжать широкую ладонь Эйстана, Джирики встал и изящной походкой направился мимо них, к Саймону.

«Как же трудно, – подумал Саймон, – привыкнуть к мысли, что это уверенное, умное существо попалось в ловушку лесника». Тем не менее, когда Джирики наклонял голову определенным образом или сгибал длинные пальцы, Саймон видел силу дикого зверя, что пугало его и завораживало. И всякий раз, когда пламя отражалось в янтарных глазах с золотыми блестками, они сияли, точно древние самоцветы на темной земле леса.

– Пойдем, Сеоман, – сказал ситхи, – я кое-что тебе покажу.

Он взял юношу под руку и повел к пруду, где, опустив пальцы в воду, сидел Кендрайа’аро. Когда они проходили мимо огня, Саймон обратил внимание на то, что состязание в силе рук в самом разгаре. Противники отчаянно боролись, никто пока не получил преимущества, но на лице Эйстана застыла гримаса напряжения. Стройный ситхи, наоборот, сохранял полную невозмутимость, хотя его рука слегка подрагивала. Саймон решил, что у Эйстана совсем немного шансов на победу. Слудиг, разинув рот, смотрел, как маленький ставит в трудное положение большого.

Джирики произнес несколько слов на мелодичном языке, обращаясь к дяде, но Кендрайа’аро не ответил: его лишенное возраста лицо застыло, точно запертая дверь. Саймон последовал за принцем вдоль стены пещеры, а через мгновение на глазах у пораженного Саймона Джирики исчез.

Однако он всего лишь перешел в другой туннель, который сворачивал за водоводом маленького водопада. Саймон пошел за ним, туннель начал уходить вверх, появились грубые каменные ступени, освещенные рядом светильников.

– Пожалуйста, следуй за мной, – сказал Джирики, который начал подниматься.

Саймону показалось, что они забрались довольно высоко, спиральная лестница была длинной. Наконец они миновали последний светильник, некоторое время продолжали осторожное движение вперед в полумраке, и Саймон увидел, что над ними сияют звезды. А еще через несколько мгновений коридор стал шире, и они оказались в небольшой пещере, один из концов которой открывался в ночное небо.

Саймон последовал за Джирики к краю пещеры – каменной стене, доходившей ему до пояса. Скала здесь круто уходила вниз: десять локтей до вершин вечнозеленых деревьев и еще пятьдесят до покрытой снегом земли. Ночь выдалась ясной, звезды ярко сияли на темном небе, их окружал лес, полный невероятных тайн.

Они немного постояли молча, глядя в небо.

– Я обязан тебе жизнью, мальчик, – наконец, заговорил Джирики. – Не беспокойся, я не забуду.

Саймон ничего не ответил, опасаясь разрушить магию момента, позволившего ему в лесной ночи быть шпионом в темном саду Бога. Послышался крик совы.

Они еще некоторое время помолчали, потом ситхи легко коснулся руки Саймона и кивнул в сторону безмолвного океана деревьев.

– Там, к северу, под Посохом Лу’йаса… – Он указал на линию, которую образовали три звезды в нижней части бархатного неба. – Ты видишь очертания гор?

Саймон посмотрел в указанном направлении и подумал, что видит слабое сияние над тусклой линией горизонта, едва заметный намек на огромные белые очертания, так же далеко, как лунный свет, что озарял деревья и заснеженную землю под ними.

– Думаю, да, – тихо ответил он.

– Вот куда вам следует идти, – продолжал Джирики. – Пик, который люди называют Урмшейм, находится в той стороне, хотя потребуется более ясная ночь, чтобы как следует его разглядеть. – Он вздохнул. – Твой друг Бинабик говорил сегодня о потерянном Тумет’айе. Когда-то его можно было увидеть отсюда, вон там, на востоке, – Джирики указал в темноту, – прямо отсюда, но лишь во времена моего прадедушки. При дневном свете СениАнзи’ин… Башня блуждающего рассвета… лучи восходящего солнца отражались от крыши из хрусталя и золота. Говорят, это было подобно прекрасному факелу, горящему над утренним горизонтом…

Он смолк и только теперь посмотрел на Саймона, но лицо ситхи оставалось в тени.

– Тумет’ай давно похоронен, – сказал Джирики и пожал плечами. – Ничто не длится вечно, даже ситхи… и само время.

– Сколько… сколько вам лет? – спросил Саймон.

Джирики улыбнулся, и его зубы блеснули в лунном свете.

– Я старше, чем ты, Сеоман. А теперь спустимся вниз. Ты сегодня много увидел и пережил, несомненно, тебе необходим сон.

Когда они вернулись в освещенную огнем пещеру, оказалось, что трое солдат завернулись в плащи и сладострастно храпят. Бинабик сидел и слушал нескольких ситхи, которые пели медленную скорбную песню, что гудела, точно улей, и лилась, как река, – казалось, она наполняла пещеру густым запахом редкого умирающего цветка.

Саймон завернулся в свой плащ, посмотрел в мерцающее пламя и заснул под диковинную музыку народа Джирики.

Саймон проснулся и обнаружил, что освещение в пещере изменилось. Огонь продолжал гореть, узкое желтое пламя мерцало над белым пеплом, но светильники погасили. Дневной свет просачивался сквозь щели в потолке, невидимые прошлой ночью, превращая каменную пещеру в зал с колоннами, наполненный светом и тенями.