Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

Молодые мужчины и женщины принялись танцевать вокруг дерева-майя, стараясь выстроиться в круг. Однако его не удалось завершить; кто-то спотыкался и падал, танцующие тщетно пытались дотянуться рукой до соседей, зрители веселились и кричали, видя, что танцоры никак не могут замкнуть круг. Один за другим молодые шатались, останавливались и падали, а некоторые, с беспомощным смехом, скатывались вниз по склону. Саймону ужасно хотелось к ним присоединиться.

Вскоре группы людей расположились на траве вдоль стены. Верхняя точка дерева, рубиновый наконечник, поймал последние лучи заходящего солнца, один из мужчин у подножия холма достал флейту, вырезанную из большой берцовой кости, и начал играть. Постепенно вокруг воцарилась тишина, которую время от времени прерывали редкий шепот, короткий визг и сдавленный смех. Наконец на землю спустилась синяя ночь, а горестный голос флейты устремился ввысь, точно душа печальной птицы.

Молодая женщина с темными волосами и тонкими чертами лица поднялась на ноги, опираясь рукой на плечо юноши. Слегка раскачиваясь, словно худенькая березка на ветру, она запела, и Саймон почувствовал, как его душа открывается навстречу песне, вечеру, терпеливому запаху травы и других растений.

пела она,

Когда темноволосая девушка села, огонь в костре затрещал и принялся плеваться искрами, словно хотел посмеяться над нежной песней.

Саймон поспешил подальше от огня, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Голос женщины пробудил в нем отчаянную тоску по дому и поварятам, которые постоянно обмениваются шутками, небрежной доброте горничных, его постели, рву, длинным солнечным покоям Моргенеса и даже – с досадой обнаружил Саймон – суровому присутствию Рейчел Драконихи.

Шепот и смех в весенней темноте наполняли ночь, точно шорох мягких крыльев.

Около двух десятков людей собрались на улице перед церковью. Большинство из них, группами по два или три человека, как показалось Саймону, направлялись в сгущавшихся сумерках в сторону «Дракона и рыбака». Внутри горел огонь, который высвечивал собравшихся у крыльца людей. Когда Саймон приблизился к ним, продолжая вытирать глаза, запах мяса и коричневого эля накатил на него, точно океанская волна. Он шел медленно, отставая на несколько шагов от последней группы, размышляя о том, следует ли сразу спросить о работе или немного подождать в тепле и уюте, когда у хозяина появится минутка, чтобы с ним поговорить и убедиться, что ему можно верить. Ему вдруг стало страшно от мысли, что придется просить незнакомца о приюте, но особого выбора у него не было. Не мог же он спать в лесу, как дикий зверь?

Когда Саймон пробирался мимо компаний подвыпивших крестьян, споривших о достоинствах стрижки овец в конце сезона, он едва не споткнулся о темную фигуру, жавшуюся к стене под болтавшейся на ветру вывеской постоялого двора. Круглое розовое лицо с маленькими темными глазами повернулось, чтобы на него посмотреть. Саймон пробормотал извинения и уже собрался идти дальше, но тут вспомнил.

– Я вас знаю! – сказал он, обращаясь к скрючившемуся у стены мужчине, и темные глаза испуганно расширились. – Вы монах странствующего ордена, которого я встречал на Главной улице! Брат… брат Кадрах?

Кадрах, который в первый момент выглядел так, словно собрался бежать прямо на четвереньках, прищурился и более внимательно посмотрел на Саймона.

– Неужели вы меня не помните? – возбужденно спросил юноша. Знакомое лицо заставило его захмелеть, как от вина. – Меня зовут Саймон. – Пара крестьян повернулись и затуманенными взорами равнодушно посмотрели в их сторону, и ему вдруг стало страшно – он вспомнил, что сбежал из замка. – Меня зовут Саймон, – повторил он, понизив голос.

На пухлом лице монаха появилось узнавание – и что-то еще.

– Саймон! Да, конечно, мальчик! Что в таком случае привело тебя сюда из великого Эрчестера. В унылый маленький Флетт? – Кадрах оперся о длинный посох, стоявший у стены, и с трудом поднялся на ноги.

– Ну… – Саймон смутился.

Да, что ты творишь, идиот, зачем заводишь разговоры с человеком, которого едва знаешь? Думай, глупец! Моргенес пытался объяснить тебе, что это не игра.

– Меня отправили с поручением… из замка…

– И ты решил взять те немногие деньги, что у тебя остались, чтобы зайти в знаменитый «Дракон и рыбак», – Кадрах состроил гримасу, – и перекусить там. – Прежде чем Саймон успел его поправить или придумать разумный ответ, монах продолжал: – В таком случае тебе следует разделить ужин со мной и позволить мне расплатиться за нас обоих – нет, нет, парень, я настаиваю! Это будет только честно, ведь ты уже показал свою доброту незнакомому человеку.

Саймон не успел произнести ни слова, а Кадрах уже схватил его за руку и потянул за собой внутрь постоялого двора.

Некоторые посетители повернулись к двери, когда они вошли, но ни у кого их появление не вызвало интереса. Длинная комната с низким потолком была заставлена столами и стульями, стоявшими вдоль стен, грязными и старыми, и у Саймона сложилось впечатление, что они не падают на пол только благодаря пролитой подливке и жиру, которые их склеивали и не давали развалиться. В конце, ближайшем к двери, в большом каменном камине весело пылал огонь. Покрытый сажей и потом крестьянский паренек поворачивал кусок говядины на вертеле, и Саймон заметил, как он поморщился, когда от капнувшего жира ярко вспыхнул огонь. Саймону вдруг показалось, что он попал в рай.