Джоан Хэ - Наследница журавля

Среди этого хаоса к ней заглянул Санцзинь – чтобы попрощаться. Он был одет в дорожную одежду и держал под мышкой бронзовый шлем. Хэсина едва не попросила его отправить на границу вместо себя какого-нибудь военачальника, но все-таки проглотила эти слова.

Он все равно догадался, что она хотела сказать.

– Здесь от меня не будет пользы.

– Откуда ты знаешь? А что, если мне понадобится кого-нибудь казнить? – спросила Хэсина и подумала, что брат сейчас ответит: « Обратись к своему слуге ».

Но он сказал:

– Мое место на поле боя. Помнишь мое обещание?

Как она могла забыть? Давным-давно, еще до происшествия на пруду, они по ночам тайком выбегали во двор, чтобы сразиться на деревянных мечах. Устав, они падали в траву и смотрели на яркие звезды, сиявшие над их головами. Тогда Санцзинь поворачивался к ней и говорил: «Когда ты станешь королевой, я буду твоим генералом – лучшим за всю историю нашей страны».

Теперь же он сказал:

– Я держу слово.

Потом брат бросил ей какую-то вещь.

Это была печать с собакольвом. Хэсина с трудом поймала ее, а потом едва не уронила.

– Я не хочу забирать ее у тебя. – Она попыталась отдать ее Санцзиню. – Она твоя.

– Оставь ее себе, – отозвался Санцзинь. – И не заходи больше в мои комнаты.

Он прикрывался этой показной дерзостью, словно щитом. Но Хэсина смотрела сквозь нее и видела мальчика, душевные раны которого до сих пор кровоточат.

Она взяла Санцзиня за запястье, вложила печать ему в ладонь и сжала ее.

– Если ты не хочешь что-то отпускать, это не значит, что ты слаб.

Улыбка сошла с губ ее брата, и его кадык дернулся. Санцзинь повернулся к двери.

Подожди.

Скажи ему, чтобы он остался.

– Цзинь.

Брат посмотрел на нее.

Хэсина не могла подобрать правильных слов. Видимо, они могли существовать только в ее мыслях или на бумаге.

– Береги себя.

Он медленно моргнул и хрипло проговорил:

– Не беспокойся. Что бы со мной ни случилось, я вряд ли окажусь в худшем положении, чем ты.

Хэсина театрально поморщилась.

– Ты меня убиваешь.

– Ты сама себя убиваешь. – Его голос дрогнул, и у Хэсины сжалось сердце. Сквозь промасленную бумагу, закрывающую окно, она наблюдала, как тень брата скрывается из вида.

Сколько времени он проведет вдали от дома на этот раз? Три месяца? Шесть? Или больше? Дни, когда все было просто и понятно, безвозвратно ушли в прошлое; теперь один-единственный неверный шаг с их стороны мог повергнуть Янь в новые и новые глубины войны.

Наступила ночь. Когда ученики зажгли свечи и наполнили жаровни свежими углями, позолоченные черепашки и мандаринки на потолке замерцали и как будто ожили. Придворная врачевательница осмотрела спину Хэсины и, провозгласив, что кожа полностью стянулась, сняла повязки, чтобы рана могла дышать. Когда женщина ушла, Хэсина приступила к задаче, которую оставила напоследок. Она развернула шелковый свиток, предназначавшийся специально для указов, коснулась его кисточкой и начала писать.

В двадцатый день первого месяца

специально назначенный отряд императорских стражей

проведет проверку по всему городу, квартал за кварталом,

улица за улицей.

Они сделают небольшой порез на руке каждого жителя.

Тех, чья кровь загорится, проводят в бараки городской стражи,

и там они будут дожидаться дальнейшего разбирательства.

Ее почерк потерял твердость.

Штрихи, оставшиеся на бумаге, истекали кровью.

Она сделала это. Указ был написан. В тот момент, когда она запечатывала свиток из желтого шелка, в лазарет зашел старший паж.

– Министр Ся устроил в Северном дворце праздничный пир.

Отлично. Хэсина с горькой иронией подумала, что теперь может предсказывать будущее так же точно, как и пророки. Она подняла печать. На свитке остались яркие символы. Ни один штрих ее имени не размазался, и в каждом из них горели смелость и беспощадность. Хэсина отложила указ в сторону, ожидая, пока он высохнет.

– Скажи своим людям, чтобы прекратили наблюдение. – Ся Чжун получил то, чего хотел. Не было смысла продолжать следить за ним из-за одной только неприязни. Эта мысль была разумной – в отличие от слов, которые она произнесла в следующую секунду. – Пусть теперь наблюдают за Янь Цайянем.

– Будет сделано, дянься.

«Просто я беспокоюсь за него», – сказала себе Хэсина. Она заботилась о его благополучии, равно как и о благополучии некоей вдовы короля.

– Моя мать. Она ничего не ответила?

– От вдовы короля не приходило известий.

– Понятно. – Хэсина потерла виски. У нее не было сил не то что бы на злость – даже на разочарование. Она призывала мать вернуться до полнолуния; этот срок уже наступил и прошел. Но, с другой стороны, даже если бы та приехала, что Хэсина могла у нее спросить? «Ты знала, что отец – Первый из Одиннадцати? Знала, что вышла замуж за человека, родившегося еще до прихода новой эпохи?» Хэсина не могла отправить в горы отряд стражей только ради того, чтобы получить ответы на такие простые вопросы. И хотя отравитель оставался ненайденным, она не могла заявить, что подозревает мать в смерти отца, и устроить обыск. Правда уже не поможет остановить хаос. Правда не даст ей власть, в которой она так отчаянно нуждалась.

– Дянься?

Хэсина прижалась затылком к изголовью кровати. Как бы она хотела, чтобы можно было просидеть так всю жизнь.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил ее паж.

Да. Все не так.

– Нет. У меня больше нет поручений на сегодня.

А потом Хэсина опустила голову на подушку, потому что та была слишком тяжелой, и она не могла ее удержать.

Она, спотыкаясь, спускалась по крутому горному склону. Ее босые стопы были изранены и оставляли кровавый след на снегу. Ее уши онемели от ветра, который завывал так громко, что почти что заглушал звериный рык.

Она повернулась на месте. Зверь показался из-за скал. Он приближался, и она видела, как выпирают его лопатки, как поднимаются его ребра, пока он вдыхает запах ее обжигающе горячего страха.

Замерзшими пальцами она нащупала нож.

«Убей его», – призывал ее голос, звучавший у нее в голове.

«Убей его, или он убьет тебя».

Она достала нож, и волк застыл. Его задние лапы опустились на снег. Он сел и заговорил, приподняв черную губу и обнажив зубы.

Он заговорил.

– Привет.

Хэсина проснулась и увидела, что на нее смотрят бледно-серые глаза.

Она подскочила и ударилась головой обо что-то твердое. Ее глаза заслезились, но, несмотря на это, она разглядела стройного человека в ханьфу пепельного цвета, чьи волосы – тоже пепельные, только немного темнее, – были собраны в хвост.

– Акира? Сколько сейчас времени?

– Еще очень рано. Либо очень поздно.