Робин Хобб - Волшебный корабль

Некоторое время он непонимающе разглядывал пятно. Потом опасливо поднес руку к затылку… Ничего. Шишка, но раны нет. Значит, кровь была не его. Он прикоснулся пальцем к пятну… Совсем свежая.

«Альтия?.. Ее кровь?» Мысли тяжело и медленно ворочались в голове. Зелье, проглоченное вместе с пивом, все еще туманило его мозг. «Ну конечно, Альтия. Она еще говорила, ее тоже ударили. Ох, блин, ну что ж она не сказала, что у нее кровь идет?»

Он испустил страдальческий вздох. Вновь натянул мокрую куртку и вышел в непогожую ночь.

Внутри форпика было так же темно и так же воняло, как и когда он сам жил здесь. Ему пришлось растолкать двух спящих матросов, пока наконец попался достаточно трезвый, который и указал ему, где Альтия. Девчонка, оказывается, угнездилась в уголке, где, по его мнению, и крысе было бы не повернуться. Взяв огарок свечи, он наполовину ощупью пробрался туда и принялся трясти Альтию за плечо. Она разразилась руганью и попыталась отделаться от него, но он все-таки ее разбудил.

– Идем в мою каюту, юнга, да подбери сопли – будем голову тебе зашивать! Еще не хватало, чтобы ты на неделю в постель с лихорадкой залег. Живо, живо! У меня на тебя лишнего времени нет!

Он скрывал владевшее им беспокойство, что было мочи напуская на себя раздраженный вид. Альтия последовала за ним к трюмному лазу, потом через палубу в его каюту. Даже в тусклом свете огарка была заметна ее бледность и то, как слиплись от крови волосы.

– Дверь-то закрой! – рявкнул он. – И так холодно!

Она тупо и безразлично повиновалась.

Как только дверь затворилась, он быстрым движением задвинул засов. Потом обернулся, схватил Альтию за плечи – и еле удержался от того, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Но не встряхнул. Лишь силой усадил на свою койку.

– Что за дурость? – прошипел он, вешая куртку на гвоздь. – Почему не сказала, что ранена?

На самом деле она говорила ему. Брэшен был почти уверен, что именно так Альтия ему и ответит, но она только подняла руку к голове и пробормотала:

– Я так вымоталась…

Никогда еще крохотная каюта не казалась ему такой тесной. Чтобы добраться до врачебного сундучка, пришлось перегнуться через ее ноги. Все же он дотянулся, вытащил необходимое и бросил на койку подле нее. Поднес поближе фонарь. Альтия вздрогнула, когда он начал ощупывать ее голову и раздвигать густые темные волосы, пытаясь найти кровоточащее место. Кровь, кстати, продолжала лениво сочиться. Он сразу перепачкал пальцы и сказал себе: «Такие раны всегда обильно кровоточат. Я давно это знаю. Я ни о чем не волнуюсь!»

Но волновался. Причем совершенно безбожно. И в особенности оттого, что взгляд у Альтии был нехорошо рассредоточенный…

Он предупредил ее:

– Волосы выстричь придется.

Он ждал, что она примется возражать, но она лишь пробормотала:

– Валяй… если надо.

Он пристально посмотрел на нее:

– Так сколько раз тебя огрели?

– Дважды… кажется.

– Расскажи, как это было. Вообще расскажи все, что помнишь.

Она стала говорить. То связно, то не очень. Он тем временем взял ножницы и принялся выстригать волосы около раны. История, которую излагала Альтия, не давала ему повода гордиться собственной сообразительностью. Скорее наоборот. Все сходилось на том, что на них с «юнгой Эттом» с самого начала положили глаз цапуны. И если бы не счастливая случайность, сидеть бы им сейчас обоим в темном трюме «Резвушки» да, пожалуй что, в кандалах…

Рана, которую он обнаружил у Альтии в волосах, была с его мизинец длиной. Кожа отставала от черепа, если потянуть за косичку. И кровь продолжала слабо сочиться даже после того, как он отчекрыжил изрядное количество прядей по сторонам. Он вытер все тряпочкой.

– Придется зашивать, – сообщил он Альтии.

Ему все больше плохело и от последствий отравы, и от мысли о том, что вот сейчас придется протыкать иголкой ее кожу. По счастью, у Альтии, похоже, тумана перед глазами было еще больше, чем у него самого. Зелье, подмешанное цапунами им в пиво, действовало на совесть.

Щурясь на мерцающий желтоватый свет фонаря, он кое-как продел в кривую иголку тонкую нитку. Пальцы, огрубевшие от мозолей, едва ее осязали. Ко всему прочему нить была скользкая. «Сколько лет я штопаю одежду и чиню паруса? Значит, и тут справиться должен».

– Сиди смирно! – предупредил он ее, без особой, впрочем, нужды.

И опасливо приставил острие иглы к ее коже. «Надо протыкать неглубоко, а то потом будет не вытащить». Брэшен слегка надавил на иглу. Игла и не подумала втыкаться, лишь сдвинула весь кожный лоскут. Он надавил сильнее.

– Ой! – вскрикнула Альтия. И отшвырнула его руку. – Ты что там творишь?

Она повернулась и свирепо уставилась на него.

– Я же сказал тебе. Рану надо зашить.

– А-а… – И добавила, помолчав: – Я, верно, прослушала. – Она потерла глаза, потянулась к затылку, чтобы осторожно пощупать. Жалобно проговорила: – Кажется, действительно шить надо… – Крепко зажмурила глаза, потом попробовала проморгаться. И посетовала: – Ни тебе как следует проснуться, ни сознание потерять! В тумане каком-то плаваю, чтоб его…

– Дай посмотрю, что у меня там найдется… – И, припав на колено, он снова начал рыться во врачебных припасах. – Да они годами лекарства не покупали! – проворчал он недовольно. Альтия заглядывала в короб через его плечо. – Половина коробок вовсе пустые. Травы, которым положено быть бурыми или зелеными, аж посерели от древности. А плесенью-то воняет…

– Может, так и положено, чтобы воняло? – предположила она.

– Понятия не имею.

– Дай я сама посмотрю. Я на «Проказнице» всегда покупала снадобья, когда мы причаливали. – И она оперлась на его спину, чтобы получше рассмотреть содержимое короба. Посмотрела на свет несколько пузырьков и отставила их в сторонку. Открыла крохотный горшочек и неодобрительно сморщилась от незнакомого запаха. Вновь закрыла крышечку. – Ничего полезного, – вынесла она приговор. И плотнее устроилась на койке. – Ладно, шей так, а я буду держать. Постараюсь не очень вертеться…

– Погоди-ка, – проговорил Брэшен без особой охоты.

Дело было в том, что он приберег кусочек циндина. Не очень большой кусочек, но все-таки способный скрасить ему какой-нибудь особо мерзопакостный день. Он вынул его из кармана куртки и смахнул приставшие крошки. Он показал кусочек Альтии и разломил его надвое, пояснив:

– Циндин. Поможет проснуться… и подбодрит. Смотри, как это делается.

И он сунул катышек за губу, придавив языком. Во рту разлилась знакомая горечь. «Да… Если бы не вкус циндина, я бы, может, ту пакость в пиве и распознал». Гадать было все равно без толку. Он отодвинул циндин подальше от уже полученного и саднившего ожога.

– Сначала будет очень горько, – предупредил он Альтию. – Это из-за полыни, которую туда добавляют. Чтоб соки в тебе быстрее бежали.