Стивен Кинг - Дьюма-Ки

– Он кричал, – сообщил я. – Он кричал, пока кровь не хлынула из носа. Пока кровь не хлынула из одного глаза. Просто удивительно, что не докричался до кровоизлияния в мозг.

– На корабле никого нет, – заметил Джек. – Во всяком случае, на рисунке.

– Нет. Персе ушла. Все произошло, как и надеялась няня Мельда. Происходящее на берегу отвлекло эту суку, и Либбит успела с ней разобраться. Утопила, чтобы та заснула. – Я постучал пальцем по левой руке Мельды, где нарисовал две дуги и крестик, символизирующий блик лунного света. – Во многом ее план удался лишь потому, что Мельда надела браслеты матери. Что-то ей подсказало. Браслеты были серебряными, как и известный подсвечник. – Я посмотрел на Уайрмана. – Вот я и думаю, что во всем этом есть и светлая сторона. Что-то хоть и немного, но содействует нам.

Он кивнул и протянул руку к солнцу. Оно грозило вот-вот коснуться горизонта, и тогда яркая полоса отблеска на воде, уже желтая, станет золотой.

– Но с наступлением темноты эти твари вступят в игру. Где сейчас фарфоровая Персе? Ты знаешь, чем все закончилось?

– Я не знаю точно, что произошло после того, как Истлейк убил няню Мельду, но общее представление у меня есть. Элизабет… – Я пожал плечами. – Думаю, она обезумела на какое-то время. Слетела с катушек. Отец, наверное, услышал ее крики, и, вероятно, только они и смогли заставить его очухаться. Должно быть, он вспомнил, что, невзирая на все произошедшее, здесь, в «Гнезде цапли» у него осталась живая дочь. Возможно, он даже вспомнил, что еще две его дочери находятся в тридцати или сорока милях от Дьюма-Ки. И понял, что теперь ему не остается ничего другого, как заметать следы.

Джек молча указал на горизонт, которого уже коснулось солнце.

– Я знаю, Джек, но мы ближе к цели, чем ты думаешь. – Я достал из стопки и положил наверх последнюю из сегодняшних картин. Набросок, конечно, но улыбка узнавалась сразу. Чарли – парковый жокей. Я поднялся, мы отвернулись от Залива и ожидающего корабля, черного силуэта на золотом фоне. – Видите? Я заметил его по пути от дома. Настоящую скульптуру жокея, не проекцию, которая пугала нас, когда мы только приехали.

Они посмотрели.

– Я так нет, – первым ответил Уайрман. – Но думаю, что заметил бы, если б она там была, мучачо. Я знаю, трава высокая, однако красную кепку трудно пропустить. Если, конечно, его не поставили в банановой роще.

– Вижу! – воскликнул Джек и рассмеялся.

– Черта с два. – В голосе Уайрмана слышалась обида. – Где?

– За теннисным кортом.

Уайрман посмотрел, уже начал говорить, что ничего не видит, замолчал.

– Чтоб я сдох! Статую поставили вверх ногами, так?

– Да. А поскольку никаких ног нет, ты видишь квадратный стальной постамент. Чарли стоит на том самом месте, которое нам нужно, амигос. Но сначала мы должны заглянуть в амбар.

У меня не было предчувствия, что в этом длинном, оплетенном лианами здании, где царили темнота и удушающая жара, нас может поджидать беда. Я понятия не имел, что Уайрман достал из-за ремня и держит «Дезерт игл» наготове, пока не прогремел выстрел.

Ворота спроектировали и изготовили так, чтобы половинки сдвигались и раздвигались по направляющим, но эти половинки свое отъездили. Раздвинутые примерно на восемь футов, они намертво приржавели к направляющим и недвижно стояли уже не одно десятилетие. Серо-зеленый испанский мох свисал, как занавес, закрывая верхнюю часть проема.

– Будем искать… – начал я, и в этот момент цапля вышла из амбара, сверкая синими глазами, вытянув длинную шею, щелкая желтым клювом. Едва миновав ворота, цапля взлетела и ринулась вперед – несомненно, целясь в мои глаза. Раздался дикий грохот «Дезерт игл», и безумный синий взгляд птицы исчез вместе с ее головой в кровавых брызгах. Тело ударило в меня – легкое, как связка проволочек – и упало у моих ног. В тот же момент в голове раздался пронзительный, серебристый крик ярости.

Услышал этот крик не только я. Уайрман поморщился, Джек выпустил ручки корзинки для пикника и зажал уши ладонями. Потом крик стих.

– Одна мертвая цапля. – Голос Уайрмана дрожал. Он потрогал мыском груду перьев и отбросил ее с моих высоких ботинок. – Ради бога, не сообщайте в Общество защиты животных. Этот выстрел может обойтись мне в пятьдесят тысяч штрафа и пять лет тюрьмы.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Какое это имеет значение. Ты велел мне застрелить цаплю, если я увижу ее. Ты – Одинокий рейнджер, я – Тонто [190].

– Но ты держал пистолет наготове.

– Думаю, сработала та самая «интуиция», на которую ссылалась няня Мельда, надевая на руку серебряные браслеты матери. – Уайрман не улыбался. – Что-то присматривает за нами, можно даже не сомневаться. И после того, что случилось с твоей дочерью, полагаю, мы вправе рассчитывать на помощь. Но мы должны сделать то, что нам положено.

– Главное, держи свою стреляющую железяку под рукой, пока мы будем это делать, – ответил я.

– Можешь на это рассчитывать.

– Джек, – позвал я. – А ты сможешь разобраться с зарядкой гарпунного пистолета?

Никаких проблем не возникло. Гарпунный пистолет тоже мог нас защитить.

В амбаре было темно, и не только потому, что гребень между нами и Заливом отсекал прямые лучи заходящего солнца. Небо было пока еще светлым, да и щелей в крыше и стенах хватало, но вьюны и лианы все эти щели перекрыли. Так что сверху в амбар падал зеленый свет, тусклый и ненадежный.

Центральная часть амбара пустовала, если не считать древнего трактора, который стоял на массивных ступицах, но в одном из боковых отделений луч света от нашего мощного фонаря выхватил из темноты какие-то ржавые инструменты и деревянную лестницу, прислоненную в задней стене. Грязную и очень уж короткую. Джек попытался подняться по ней, тогда как Уайрман светил на него фонарем. На второй перекладине Джек подпрыгнул, и мы услышали треск.

– Перестань прыгать и отнеси к воротам, – остановил его я. – Это лестница, а не батут.

– Я понимаю. Но флоридский климат не идеален для хранения деревянных лестниц.

– Беднякам выбирать не приходится, – заметил Уайрман. Джек поднял лестницу, скривился, когда с шести грязных перекладин на него посыпалась пыль и дохлые насекомые.

– Вам легко говорить. Вам подниматься не придется, при вашем-то весе.

– В нашем отряде я – стрелок, nino [191], – ответил Уайрман. – У каждого своя работа. – Он хотел бы держаться бодро, но голос звучал устало, да и по лицу чувствовалось, что силы у него на пределе. – Где другие керамические бочонки, Эдгар? Потому что я их не вижу.

– Может, в глубине амбара, – предположил я.

И не ошибся. В дальнем конце мы нашли, наверное, с десяток керамических кегов со столовым виски. Я говорю «наверное» , потому что определить точное число мы не могли: все они были разбиты вдребезги.