Array Антология - Смертельно опасны

Так что ты не чувствуешь запаха пожаров в нынешнем году. Наслаждайся этим. Думай о детях, подрастающих в мире, который ты сделаешь сто`ящим того, чтобы в нем жить, – твоих детях и всех остальных. И не думай о прочем. Особенно же не думай о том, как смердели массовые захоронения в лагерях беженцев вокруг Сэлема, когда на мир обрушилась Черная Смерть.

В той разведывательной поездке она не подъезжала вплотную к этим захоронениям. Но подъехала достаточно близко…

Нет.

Запах пыли, неуловимо различимый, подогретый солнцем зеленый запах травы, деревьев и посевов, слегка заплесневелый запах срезанных стеблей. Урожай на полях вокруг Дуна [88]Карсона в основном уже был собран, и темные квадраты коричневой стерни перемежались с пастбищами, зарослями пышно-зеленых елей и дубами, росшими либо там и сям, на небольшом расстоянии друг от друга, либо вдоль ручьев, которые этим летом были медленными и обмельчавшими.

Когда они проезжали, жатка, которую тащили две бесценных скаковых коня, выменянных на ранчо к востоку от Каскадов, уже заканчивала работу. Грубо сварганенная машина из дерева и проволоки была изготовлена зимой по образцу, который вытащили из музея. Ее вращающаяся бобина продиралась через последний ряд волнующегося золотистого поля, и грохочущий пояс за плоскостью резака оставлял позади ряд скошенных стеблей. Возница долго смотрел на них, прежде чем помахал рукой и вернулся к работе.

В прошлом году они пользовались косами из магазинов садового оборудования, где те бог знает сколько провисели в качестве сувениров, импровизированными серпами, ножами для резки хлеба и голыми руками отчаянно неумелых беженцев, работавших до упада. Такое земледелие – убийственно тяжелая работа даже для тех, кто знает, что делает, а таких было очень мало. К счастью, нашлось несколько человек, способных направить и научить остальных – настоящие фермеры, увлеченные и компетентные любители и несколько абсолютно бесценных амишей [89], спасшихся из своих поселений от волн голодных беженцев или грабителей Нормана Арминджера, военного диктатора с Севера.

Мы собрали практически то, что посеяли в прошлом году; теперь нам надо перебираться на поля-самосевы.

Значительная – бо`льшая – часть земли, отведенная под зерновые до Перемены, была покрыта колосьями, из которых уже выпадали зерна. Хаос и драки, возникавшие, когда люди высыпали из городов, мгновенно сделавшихся непригодными для жилья, когда исчезло электричество и встали машины, чума и бандиты, и полное отсутствие инструментов и навыков. Поле раскинулось, словно засеяв себя достаточно для того, чтобы дать еще один урожай, узкое, с проплешинами и сорняками, но в тысячи раз драгоценнее золота.

Солнце отражалось от шипов сноповязалки, которая двигалась за жнецом. Они переносили оружие всякий раз, как доходили до следующего участка пшеницы, которую надо было срезать и составить аккуратными треугольными снопами. Она мигнула, когда наточенный металл отразил лучик света, вспоминая…

…хихикающую маленькую девочку, которую Пожиратели использовали как наживку, и нож, перерезающий ее горло, и запах из горящих домов позади, так похожий на запах жареной свинины…

– Сконцентрируйся, – сказала Джуди Барстоу Маккензи, ехавшая рядом с ней.

И мы помогаем друг другу не… не забыть… не выбросить из памяти. Все ли из нас в своем уме? Найдется ли хоть кто-то, кто не страдает от… синдрома посттравматического стресса, кажется, так это называется? Конечно, есть и такие, кто менее всего был привязан к миру-каким-он-был, им после Перемены легче остальных. Все прочие жмутся к нам.

– Спасибо, – сказала Джунипер.

– А для чего же еще нужна Девица, – мужественно произнесла Джуди, – если не для того, чтобы не давать Верховной Жрице сбиться с пути?

Она говорила это полушутя, но Джунипер наклонилась и коснулась ее плеча.

– И друзья, – сказала она, – друзья тоже для этого.

Они знали друг друга с тех пор, как были подростками – полтора десятка лет назад, – и вместе постигали секреты Ремесла. Ни малейшего сходства: Джунипер невысокая, тонкая, с глазами цвета ивовых листьев, Джуди – с выразительными чертами лица, крупная в кости, с оливкового цвета кожей и волосами цвета воронова крыла. Правда, в прежние времена она была несколько полновата.

– И для этого тоже, конечно, аррр! – сказала Джуди с наигранным ирландским акцентом, который все равно не мог скрыть ее отчетливого нью-йоркского говора, и подмигнула: – Иначе и быть не может.

Джунипер слегка передернуло от акцента. Она умела говорить с ирландским акцентом, и это звучало по-настоящему. Ее мать была настоящей ирландкой, когда познакомилась с молодым американским летчиком в лондонском пабе, где она работала. И не просто ирландкой, а к тому же с острова Акел на западе округа Мэйо, где она выросла, говоря по-гэльски. Это приборматывание лишь слегка окрашивало американский английский самой Джунипер, не считая ситуаций, когда она делала это специально во время выступлений; до Перемены она была певицей, работая на ярмарках Ренессанса и всевозможных языческих фестивалях.

Последнее время она пользовалась акцентом все чаще и чаще, особенно в компании. Если уж людям так или иначе свойственно обезьянничать, то она по меньшей мере даст им что имитировать вместо полузабытых дурацких фильмов и ночного ТВ.

– Будет неприятно, зато честно, – серьезно произнесла Джуди. – Я провела расследование, и никаких сомнений нет. Он виноват и заслужил свое.

– Я знаю. – Джунипер глубоко вздохнула. – Не знаю почему, но я чувствую себя так… словно иду вразнос. И это правда. Это…

Она посмотрела вверх, в синее небо с несколькими белыми облачками.

– Как будто вот-вот грянет буря с грозой, но ничего ведь нет.

Караван Дуна Джунипер добрался наконец до цели путешествия, и Джунипер вздохнула при виде брезента, растянутого на перекрестке между елями и дубами, росшими вдоль дороги и ломбардскими тополями. Отчасти это была жажда тени. Отчасти же…

Пальцы ее дочери запорхали в воздухе – Эйлир была глухой с рождения.

«Почему ты так грустно вздыхаешь, Великая Мать? – спросила она. – Ведь они сделали так, как ты хотела».

Джунипер бросила на нее быстрый раздраженный взгляд. Эйлир устала так же, как и ее мать, хотя девушке уже исполнилось четырнадцать и она была очень крепкой. Высокая, на несколько дюймов выше матери, сильная и грациозная, как олениха. Ее прекрасное тело было наследием, доставшимся от отца, бывшего спортсмена и прекрасного футболиста.

И этот безмозглый эгоистичный подонок сделал ее, еще девчонку, беременной с первой же попытки, и вдобавок на заднем сиденье автомобиля. Но зато ум и сердце Эйлир достались от Маккензи, наверняка!