Array Антология - Смертельно опасны

– Она умоляла тебя никому не говорить? – спросила Глория прежним расстроенным тоном.

– Да, но не об этом. – И я рассказала ей все остальное.

– Это странно. С чего бы ей просить тебя промолчать о том, что она меняла постель, но не о таблетках?

На мгновение я задумалась.

– Потому что она поняла, что я не знаю это правило, и не хотела меня просвещать на сей счет. Заставила меня думать, что я просто выручаю ее в неловкой ситуации, что было умно. По-настоящему умно.

– Она шла на серьезный риск, – сказала Глория.

Я помотала головой:

– Ведь я не сказала даже тебе, не так ли?

Глория снова вздохнула:

– Она повела меня к своему шкафчику, и я смотрела, как она кладет таблетки в свою сумочку, все время умоляя меня никому не говорить и обещая никогда больше этого не делать. Мне было ее жалко: кластерная головная боль – просто убийца…

– Да, мне она тоже это сказала, – отреагировала я. – Но когда я спросила ее сегодня о ее самочувствии, она ответила, что в последнее время болей нет. – Я принесла таблетку из комнаты. – Эта прилипла к моей подошве, – пояснила я, протягивая таблетку Глории на кончике пальца. – Ты видела такие же?

– Самих таблеток я не видела, только пластиковый контейнер, – сказала она, беря принесенную мной таблетку большим и указательным пальцами. – Это не таблетка от головной боли. Это метилфенидат.

Я нахмурилась:

– Это тот мет, который в мет амфетамине?

– Метилфенидат, который риталин, – сказала она. – Ну знаешь, СДВГ? [107]Нет, не знаешь. Прости, что я скажу это, Вэл, но ты слишком стара. Ты выросла до того, как яйцеголовые принялись излечивать детей от детства. Минимум половина детей, с которыми я ходила в школу, постоянно глотали риталин, или адерол, или что-то еще.

Я была в ужасе.

– И мама с папой…

– О, черт, нет. – Глория рассмеялась. – Но многие школьники дополняли карманные деньги, полученные от родителей, тем, что продавали все, что им было не нужно, детям, у которых рецепта не было. Они покупали эту дрянь, чтобы сбросить вес или зубрить всю ночь перед экзаменом, и я даже слышала, что один шестиклассник снабжал этими таблетками пару учителей. – Она нахмурилась. – Но их никогда не пьют от головной боли. Они тебя наградят головной болью.

– Ладно, укажем на очевидное: Лили Романо не школьница. Зачем ей их принимать? – спросила я.

– Взрослый синдром СДВГ, полагаю?

– Не парься. Думаю, нам лучше поехать назад в пансионат и поговорить с дежурными сестрами.

Глория поймала меня за руку, когда я уже вставала.

– О’кей, но что мы им скажем?

– Начнем с того, что нам известно, и дадим им додумывать остальное.

Глория была удивлена не меньше моего, когда мы обнаружили Джилл Франклин во главе ночной смены. Я подумала, что это логично: незаметна, но достаточно компетентна для того, чтобы все могли спать спокойно. Джилл Франклин, увидев нас, была поражена еще больше. Мы шли по главному коридору жилого отделения по направлению к сестринскому посту, когда дверь слева открылась внезапно, но очень тихо, и она вышла в полутемный коридор. Она была к нам спиной, но я узнала ее силуэт и осанку балерины. Она остановилась – по-прежнему спиной к нам. Мы с Глорией замерли на месте и посмотрели друг на друга. Я пожала плечами и прокашлялась.

Джилл Франклин резко крутнулась и щелкнула кнопкой фонарика, ослепив нас обеих.

– Обожемой!

Она произнесла это резким шепотом. Фонарь погас, оставив нас с Глорией по-прежнему ослепшими, а Джилл шла по направлению к нам, и ее обувь издавала негромкий звук: «скрип-скрип-скрип».

– Что вы обе делаете здесь в такое время? Должно быть, уже за полночь. Вы что, с ума сошли?

– На какой вопрос отвечать сначала? – Я нервно рассмеялась, и Джилл Франклин шикнула на меня. Она повела нас вдоль по коридору к сестринской станции, – как я было подумала, – но прежде чем мы дошли до нее, втолкнула нас в открытую справа дверь, торопливо – и с силой, которой я никак не ожидала от ее тоненьких ручек балерины. Глория, похоже, была огорошена не меньше моего; она потирала плечо.

– Прошу меня извинить за это, – произнесла Джилл Франклин отнюдь не извиняющимся тоном. – Если кто-нибудь еще увидит вас, то позвонит Акинтоле, и у нас всех будут серьезные проблемы. Так что вы здесь делаете?

Я быстро проморгалась, чтобы лучше видеть, и обнаружила, что мы находились в кабинете Селесте Акинтолы. Джилл Франклин удивила меня еще раз, усевшись за стол начальницы и жестом указав нам на стулья по другую сторону стола. Сев, мы с Глорией обменялись взглядами, и она кивнула мне: начинай ты.

Джилл Франклин сидела, выпрямившись, в кресле с высокой спинкой, слушая меня с беспокойным выражением лица, кивая время от времени, но не говоря ничего. Я закончила и повернулась к Глории, которая колебалась, ожидая хоть какой-то реакции, но медсестра продолжала хранить молчание, даже не смотрела на мою сестру.

Глория говорила слабым, неуверенным голосом, временами делая паузы, чтобы посмотреть на меня. Каждый раз я делала едва заметный жест: продолжай. Она продолжала, но в ее голосе не осталась и следа уверенности, и я не могла понять почему. Может быть, она здорово смущена всем этим «стукачеством» , – подумала я. Только это было вовсе не то же самое, что наябедничать учительнице – у Лили Романо было с собой больше таблеток, чем ей могло понадобиться. Гораздо больше.

Когда Глория закончила, я выпрямилась на стуле и сказала:

– А что случилось бы, если бы кто-нибудь дал это вещество одному из пациентов?

Джилл Франклин наконец-то подняла глаза, встретившись со мной взглядом.

– Это зависело бы от пациента, – сказала она спокойно и взвешенно, словно мы обсуждали количество кофеина в чашке кофе. – И от дозы. И, конечно, от того, какие медикаменты они принимали бы в то же самое время. Те, кто принимал бы, например, вазопрессин, могли бы стать менее вялым. В зависимости от дозы. Потребовалось бы двадцать – тридцать миллиграммов, я думаю. Однако пациенты со слабоумием реагируют лучше других. Те, что в ранней стадии слабоумия. Декседрин гораздо лучше метилфенидата, но приходится работать с тем, что есть. – Она вздохнула. – Я не думаю, что у кого-то из вас есть доступ к декседрину. В последнее время его практически невозможно достать.

Мы с Глорией переглянулись.

– Ты вообще слышала хоть что-то из того, что мы рассказали? – спросила я.

Джилл Франклин наморщила носик.

– Да, Лили Романо облажалась. Но и я тоже, верно? – Она придвинулась вперед, положив руки на стол. – А вы, вместо того чтобы играть в гёрл-скаутов, могли бы стать частью продвинутой медицины и улучшить жизнь всех пациентов, больных слабоумием.

– Как? – спросила я, удивляясь, почему в ее глазах не отражается безумие.