Илкка Ауэр - Проклятие ледяной горы

Николас увидел, что на ней были нарисованы странные знаки.

– Вот она, карта, как пройти в гости к мертвым: в Маналу, в Туонелу и в Чистилище, – сказал один из мужей, на щеках которого был изображен знак солнца.

Николас понял: тряпица – это древняя карта с огромным деревом, Древом мертвых, от которого идут линии сначала к длинной извилистой дороге, затем к заполненной черепами яме и к груде неясных фигурок. Тут Туликовра ткнул грязным ногтем огромного указательного пальца туда, где была нарисована груда.

– Вот вход, и ты должен будешь пойти туда, коли собрался в Туонелу.

С картой в руке Николас повернулся к трясущемуся от страха Хесси и сказал решительно:

– Я должен пойти туда.

– Очумел, что ли?! – отозвался Хесси. Из носа ежа вытекла капелька, и он больше ничего не смог произнести.

– Позаботься о Саре, – шепнул Николас.

Хесси кивнул с серьезным видом:

– Обещаю.

Сара подошла к Николасу, крепко обняла его и поцеловала в щеку.

– Помни, Николас, в тебя верят. Найди Вяйнямейнена и сделай то, что должен.

Сложно читать карту. Очень темно, хотя пламя и отбрасывает жутковатые отблески на стены. Я двигаюсь от лагеря в другой конец страны Калмо. И здесь все по-другому: жар становится нестерпимым, а за огромными каменными глыбами двигаются существа, похожие на людей. Они кричат. Скрипят колеса телег, на них похожие на скелеты люди везут торф для печей, а из торфа торчат кости.

Пересекаю яму, забитую доверху черепами, ноги скользят. Прихожу на болото, где повсюду горят огни-призраки, они манят меня. Прикусываю губу и начинаю напевать колыбельную, которую когда-то пела мне мать, чтобы не слышать их зова. Чуть не оступаюсь и не проваливаюсь в болото. Тучи нависают все ниже, они уже как туман. Жарко, на лбу выступает пот и начинает стекать в глаза маслянистой мерзостью. Я чувствую во рту вкус смерти. Мне страшно: что ожидает меня? Вдали вижу багряное небо.

Вдруг вокруг меня оказываются валуны: одни словно высечены из скалы, другие похожи на сжавшихся зверей, но на всех них – древние письмена. Мои подошвы начинают гореть. Если следовать карте, то я должен обойти высокий холм, а потом останется совсем немного. Сердце бьется. За холмом, по другую сторону, воздух раскален, и жар ударяет мне в лицо.

Земля покрыта трещинами. Это настоящее пекло: под черной коркой пылают раскаленные угли, а из расщелин выскакивают, щелкая и разлетаясь в разные стороны, искры. Они шипят в грязи, прожигают одежду, и я отряхиваю их. Тяжело дышать, здесь страшнее, чем в раскаленной бане. Куда ни глянешь, везде одна сплошная раскаленная пустыня с обгоревшими или пылающими деревьями и повсюду столбики – могильные плиты.

Вдруг карта вспыхивает прямо у меня в руках, и я роняю ее. Мне нужно срочно выбираться отсюда, и я пускаюсь бегом к горе, сплошь состоящей из наваленных друг на друга могильных камней и плит. Наверху в горе виднеется дыра, словно кто-то проткнул склон изнутри. Я начинаю взбираться по горячим камням. Моя одежда вот-вот вспыхнет, и мне с трудом удается дышать.

На плите написано: «Овтамо». Заглядываю внутрь – веет прохладой. Наступаю на край, и он обваливается.

Падаю.

Кричу и хватаю воздух ртом.

Со всего маху налетаю на огромную кучу костей. Она поддается, и я начинаю скатываться все ниже и ниже – со всех сторон слышится стук разлетающихся высохших черепов и костей. Там, где я останавливаюсь, воздух свеж.

Что-то вокруг меня движется, что-то большое – кажется, что оно везде. Оно гремит. Я пытаюсь подняться, но когда открываю глаза, то вижу, как что-то приближается ко мне и окружает со всех сторон.

Становится светло. Груда костей навалена посреди высокой комнаты, по краям ее стоят такого же роста крылатые скелеты, поддерживающие потолок на плечах. Стоящие перед ними в круг человеческие скелеты начинают приближаться: у них пустые глазницы и направленные на меня ржавые мечи.

Бегу к источнику света, сверкающего в конце чего-то, похожего на туннель.

О ужас! Призрак, свет несущий! Кричу от страха, когда вижу гадкую тварь со свисающими со всех сторон кусками мяса. За ней еще одну, и еще, и еще – бесчисленное количество призраков. Они вовсе не мертвые, они – нежить, они – ходячая подземная мразь. Страшнее ничего не видывал, даже не мог бы себе представить! Они злобно скалятся и перекрывают мне дорогу.

Отступаю с криком к стене – не от страха, нет, от того, что эта нежить жутко смердит.

– Малыш! – обращаются они ко мне, а потом просят, чтобы я не волновался, чтобы успокоился. Они ласково смотрят и нежно смеются. Спрашивают, откуда я и зачем. Пытаются потрогать меня.

Говорю им, что ищу Древо мертвых, указанное на карте. Они спрашивают, что за карта, отвечаю, что она только что сгорела дотла.

И вот я уже совсем не боюсь, и призраки оказываются дружелюбными и обещают показать мне дорогу. Только потому, что я такой смелый, потому, что умею видеть душой.

Меня подводят к дыре в крыше: никто и никогда здесь не проходил. Живым. Так они говорят.

Начинаю карабкаться наверх, а в ушах звенит смех неведомых привидений, от которого стынет кровь в жилах.

Сидящая около костра Сара была жутко недовольна. Оставленная вместе с самыми отъявленными из вояк, каких только видел свет, девчонка, может, и хотела бы дуться, но не могла. Злиться Сара вроде умела, но чтобы дуться! Слишком это человеческое, никак не годное для дочери страны Калевы.

Хесси сидел рядышком. Помимо их двоих, только Туликовра да парочка других мужей клевали носом около затухающего костра.

– Где Николас? – спросила Сара. – Куда ведет карта?

– Так куда – к Древу мертвых, в Маналу или в Туонелу, как угодно! Надеюсь, в то же место, куда попадешь через вон те ворота, – ответил Туликовра, указывая на виднеющуюся вдалеке гору, на которой болтался на дереве мертвец, стерегущий врата Туонелы.

На этот раз калевальцы уже не смеялись, лишь неловко смотрели в сторону. Туликовра подсел к Саре.

– Мальчишечка твой справится и с этим испытанием, поверь!

Сара резко повернулась к Туликовре и фыркнула:

– Никакой он мне не мальчишечка, а вот Вяйнямейнен может умереть!

Туликовра опустил ладонь на плечико Сары. На его лице не было улыбки.

– Не может Вяйнямейнен умереть, страдать – да, но не умереть. Он бессмертен. Он шаман, понимаешь, старый вещий Вяйнямейнен – предсказатель вековечный. От него не избавишься, как ни пытайся.

– А что же ты да твои ребята? Вы ведь живы, и что вы здесь делаете?

В ответ Туликовра вздохнул:

– Мы повидали всего, что только воин может повидать, – и юг, и север, и запад, и восток. Нас раньше было гораздо больше, мы бились в таких страшных битвах, какие и представить-то сложно. Пока как-то раз не встретили одного старика.