Рэмси Кэмпбелл - Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)

Нел поднимает бутылку и банки, потом снова ставит вниз. Она перебирает стопки исписанных пожелтевших листов в коробках на скамье – это рецепты и заговоры, которыми торгует Магнус. Дожидаясь, Нел нетерпеливо раскачивается вперед-назад, рассеянно таращит глаза на сушеные травы, свисающие с низкого потолка.

– Стой смирно, пока я ворожу, детка, – голос у нее нежный, медоточивый, глубокий.

– Я опоздаю. У меня еще письмо для жениха.

– Магия не терпит спешки, дитя. Поспешное колдовство – это небрежное колдовство. А небрежное колдовство – это опасное колдовство.

Матушка Магнус указывает на изуродованную половину лица, потом берет ступку и пестик и всецело отдается перемалыванию трав. Когда-нибудь Нел расспросит ее, что тогда произошло, но она понимает: сейчас не время. Спины мудрой женщины всем видом показывает, что ей не до расспросов. С сухим потрескиванием размолотые ингредиенты сыплются в бутылку сквозь узкое горлышко, с бульканьем льется следом пурпурная жидкость. Магнус закрывает бутыль пробкой и запечатывает черным воском. Она протягивает снадобье Нел, а та, в свою очередь, отсчитывает пять золотых четвертаков в морщинистую ладонь.

– Благодарствуйте, Матушка, – говорит Нел.

Этот настой для Аши, чтобы ускорить зачатие. Далита убеждена, что совсем скоро ее дочь прочно войдет в жизнь Вице-короля.

Нел ловит себя на том, что рассматривает разрушенную щеку Магнус, и от смущения вдруг выпаливает:

– А моя мать к вам когда-нибудь приходила?

Магнус мотает головой. Если вопрос ее и удивил, она не подает виду.

– Никогда. Хотя уж если кто-то из женщин и должен был бы искать моей помощи, так это она.

– Зачем? – Но Нел кажется, что она знает ответ.

Магнус усмехается:

– Ну как же, за снадобьем от смертельного врага женщин.

– От времени. – Нел кивает, слегка улыбается, радуясь, что ее-то не коснется тревога и страх потерять красоту.

– Уж если есть на свете женщина, которая нуждается в зельях – уж если есть женщина, которая бы металась в поисках часов души или чего-то подобного…

– Часы души?

– Похищают жизнь – лучше молодую, и все, что с этим связано. Если все сделать правильно, они смогут подарить тебе вторую жизнь, возможно.

– Возможно?

– Я ни разу не видела, чтобы все было сделано правильно. – Магнус потирает лицо и отворачивается. Больше она ничего не скажет. – Пока, Нел.

Нел выходит на улицу и направляется в богатую часть Брейкуотера, где дома стоят у подножия гор, и тут вспоминает, что забыла поговорить о Карин и ее беде. Ничего. Послезавтра у нее будет времени хоть отбавляй.

Вице-король, занятый подготовкой к свадьбе, весь день не появлялся в залах совета. Управление городом может подождать, все равно народ радостно ожидает праздника и никто не обращается с жалобами. Таверны распахнули двери и предлагают дармовую выпивку – благодаря толстому кошельку Вице-короля – и бордели тоже обслуживают бесплатно (только не девочки Далиты – в их жизни ничего не меняется). На улицах слышится смех и веселые дружеские разговоры. Перебранки и скандалы отложены на время, долги прощены и забыты, пусть всего на несколько дней. Город кутит, забыв о бдительности.

День постепенно превращается в лиловый вечер, когда Нел обнаруживает, что кованые ворота дома Вице-короля заперты. Она достает из кармана отмычку (ее подарил Чуток), и в мгновение ока замок, радостно звякнув, открывается. Девушка входит и неторопливо бредет по дорожке, ведущей чуть вверх к оштукатуренному и облицованному гранитом зданию. Большой дом на двадцать спален занимает один человек и два его лакея. Скоро к ним присоединится Аша, а у Аши скоро будут дети. Нел мечтает о том, как уйдет из дома у Плакучих Ворот и будет нянчить Ашиных малышей.

Тропинка вьется среди буйных зарослей, растительность вокруг дома напоминает настоящие тропики, да и воздух здесь горячий и влажный. Пахнет гниющими стеблями травы и чем-то непонятным. Нел мимоходом думает, что саду нужен уход, удивляется, почему тот, кто так щедр и не жалеет денег для горожан, кто так заботится о чистоте и порядке в городе, почему он так запустил собственный дом. В траве, за деревьями и кустами, что-то движется, и спина у Нел прямо-таки гнется под тяжестью взглядов невидимых глаз. Девушка прибавляет шаг.

Каменная лестница, ведущая в дом, грязно-белого цвета (никто не моет и не подметает ее ступени), а кое-где грязь забилась в глубокие извилистые трещины, и они стали похожи на вены, наполненные черной кровью. Нел проходит по ним на цыпочках, останавливается перед парадной дверью. Подняв руку, она стучит – и от толчка дверь тихо отворяется.

– Добрый вечер, – подает она голос.

Вокруг только тишина. Она входит в обширный вестибюль. Пол выложен черными и белыми плитками, как шахматная доска, справа и слева вверх поднимаются две лестницы, между ними – на необычном месте – камин, в нем не горит огонь, и только ветерок, повеявший из-за ее спины, шевелит остывший пепел. Слева и справа резные двери, покрытые серо-голубой краской, с золотыми филигранными украшениями вокруг ручек. Нел выбирает левую. Гостиная пуста, в ней царит тишина, воздух затхлый. Она идет дальше и находит еще дверь, на этот раз непарную. Толкнув, Нел открывает и ее: комната заставлена книгами, а в дальнем конце два кресла (с изогнутыми подлокотниками, тонкими ножками и вытертой обивкой), стоят наготове. Перед каждым серебряная чаша. В чашах собралась пыль: две основательные горки серой пыли. При ближайшем рассмотрении оказывается, что там есть и мусор, что-то похожее на змеиную чешую. На изящном столике между креслами два оловянных кувшина, наполненные водой, а за креслами ворох одежды: ливреи двух прислужников вице-короля.

Нел сует руку в карман и трогает пальцем толстую бумагу Далитиной записки. Сердце у нее – как жаркий молот, но его ритм постепенно становится увереннее, будто отмечает каждую секунду, проведенную здесь. Нел пятится, оборачивается и замечает то, чего не приметила сразу: занавешенную нишу. Не раздумывая она шмыгает за портьеру и останавливается, затаив дыхание.

Здесь тесно и никого нет, кроме нее, узкой заставленной полки и сундука, морского сундука. Крышка поднята, какая-то материя свешивается через край. Нагнувшись, Нел, вытягивает одну из тряпок: это платье, старое, грязное, с разводами угольной пыли на подоле. Еще платье и еще. Старые, такие выношенные, будто владелицам не на что было купить обновку. Всего их одиннадцать. На полке стоят бутылки. Большие склянки, длиной в половину ее руки. Нел насчитывает двенадцать, и только дна из них пуста. В остальных клубится красно-серый туман, кажется, он так и льнет к стеклу, стремясь выбраться наружу.