Роберт Л. Андерсон - Страна снов

– Не буду я на тебя смотреть, – отозвалась Деа. – Я глаза закрою.

– Все равно. – Он помолчал. – Иди сюда.

Деа показалось, что она ослышалась:

– Что?!

– Ты говорила, тебе легче, когда есть личная вещь, способная стать порталом, или непосредственный контакт со спящим. – Он повернулся на бок, спиной к Деа. В тонком лунном луче, проходившем между шторами, его плечи казались очерченными серебряным карандашом.

– Легче, – повторила Деа. О порталах она рассказывала в машине. Личную вещь действительно можно заменить прикосновением. – Но мне необязательно…

– Я хочу, чтобы ты была рядом, – сказал он, и его слова окутали Деа – она точно нырнула в них или впитала кожей. – Я впускаю тебя в свои сны, Деа; как-то странно, если ты будешь лежать через полкомнаты. Кроме того, мне холодно.

Не придумав отговорок, Деа встала. В чужой одежде, идя в темноте по незнакомой комнате к постели парня, она казалась себе незнакомкой. Сердце открывалось и закрывалось, как рука, тщетно пытающаяся что-то схватить.

Она легла рядом с Коннором, остро, болезненно сознавая его близость, чувствуя запах его кожи, ощущая, как его грудь поднимается и опускается при дыхании. Голый торс и плечи, темная тень волос на белой подушке. Деа боялась шевельнуться и даже глубоко вдохнуть. Она легла на спину, разглядывая узоры лунного света на потолке. Иногда по нему пробегал свет фар случайной машины. От Коннора Деа отделяло всего несколько дюймов.

Вскоре он тоже перевернулся на спину, и они лежали, касаясь друг друга плечами. Рука Коннора скользнула по ее бедру, и Деа перестала дышать. Случайность, решила она.

– У тебя волосы мокрые, – тихо сказал он. – Тебе не холодно?

«Нормально», – хотелось ответить Деа. Она горела, словно в ней разгорался пожар от близости к Коннору. Она чувствовала на себе его взгляд. Ей хотелось повернуть голову, но от волнения она не решалась – тогда они соприкоснутся губами. Что, если Коннор захочет ее поцеловать?

А если не захочет?

Они лежали некоторое время, дыша тяжело и быстро, будто запыхались от бега. Деа тонула в темноте и тишине, задыхаясь от предвкушения. Ей хотелось что-то сказать, чтобы что-то сдвинулось, изменилось, лишь бы ослабло напряжение в комнате.

– Ложись поближе, – произнес наконец Коннор. Его губы шевелились у самого ее уха – Деа чувствовала теплое дыхание.

– Как?

Он взял ее за талию – решительно, но мягко – и повернул к себе спиной, прижавшись сзади. Деа захотелось умереть – и заново родиться под его рукой.

Как ложки в коробке, всплыло в памяти Деа где-то вычитанное выражение. Неверно, подумала она. С каждым вздохом грудь Коннора касалась ее спины, дыхание щекотало шею. Ложки в коробке – это что-то твердое, металлическое и упорядоченное, как в коробке с набором столового серебра. А это казалось теплым, мягким и текучим, как чашка молока перед сном, заливающий стену солнечный свет или податливая глина под пальцами.

Впервые за несколько недель ей стало спокойно, тепло и радостно. Деа куда-то уплывала, распадаясь на части под мягкими, но настойчивыми волнами мрака. Она боролась со сном, увлекавшим ее в тоннель дремы. Надо сосредоточиться.

– Коннор? – прошептала она.

Он не ответил, и Деа поняла, что он уснул. Пора.

«Извини», сказала она одними губами и закрыла глаза. Почти сразу же она ощутила бархатистое давление мыслей Коннора, инстинктивное сопротивление, которое тут же исчезло. Она прошла сквозь поверхность. Это словно бросить камень в воду и смотреть, как отражение искажается рябью.

Мрак рассеялся.

Деа оказалась во сне.

Совсем иначе было находиться во сне Коннора с его согласия – гораздо легче. Он почти помогал Деа, чувствуя ее мысли, желания, импульсы и стараясь максимально облегчить ей задачу. Двери открывались от одного прикосновения. Светящиеся таблички «Выход» указывали, куда идти по длинному белому коридору, похожему на больничный, только по обе стороны были не палаты, а огромные аквариумы, почти все пустые. Сопротивления Деа не ощущала – не было ни сверхструктуры, ни лабиринта из осыпающегося бетона. Коннор будто ждал ее – впрочем, так оно и было.

– Чикаго, – громко сказала она в пустом коридоре, переходя на бег в направлении, указанном светящимися табличками. – Верни меня в Чикаго!

Сон едва уловимо переменился – так песок на пляже смещается под подошвой. Коннор слышал и понимал ее. Выбежав через стеклянные двери, Деа оказалась на улице, где он когда-то жил.

В этот раз снега не было – она попала в знойный летний день. Издалека доносилась механическая музыка тележки мороженщика. На крыльце женщина поливала цветы, которые на глазах Деа выросли огромными и превратились в густые лианы, которые поднялись по входной двери и полезли в окна. По улице медсестра везла на кресле девушку с огромной, как воздушный шар, головой. Это был сон, смешение воспоминаний и вымысла, прошлого и настоящего.

Деа шагнула вперед – и тут же отпрянула, втянув воздух, спрятавшись в ближайшей темной арке.

Коннор. Она сразу узнала его, хотя во сне он был гораздо младше, лет одиннадцати-двенадцати. К этому времени в реальности его мать уже была мертва. Он сильно вытянулся для своих лет, локти и коленки смешно торчали, а волосы были длиннее, почти до подбородка. Коннор катался на велосипеде с другими ребятами – все потные от жары, но не остановился у своего дома, а, наоборот, забросил ногу на велик и помчался по улице, обернувшись и что-то крикнув приятелям. Едва он уехал, мальчишки исчезли, как вода испаряется на жаре.

Деа невольно взглянула на дом Коннора и едва подавила крик. У окна стояла обнаженной мать Коннора, которую обнимали лапы гигантского таракана ростом с человека. Тело женщины напряглось от страха и отвращения. Деа сразу опустила глаза и поспешила дальше, стараясь не думать о том, что это может значить.

Мириам где-то здесь, в этом мире жары и бетона. Здания двигались в этом плоском свете, открывая новые грани и углы или рассыпаясь в ничто, если Коннор начинал думать о другом. Но где она? Деа не сомневалась – безлицым это известно. Они держат Мириам в плену или следят за ней. Деа инстинктивно знала – чудовища затянули мать в чужой сон, но толку от этого знания было мало. Безлицые наверняка следят и за ней. Надо найти Мириам, чтобы безлицые ее не учуяли. А значит, нельзя ничего трогать и действовать следует быстро и скрытно.

Через несколько кварталов город начал терять очертания: верхушки зданий размывались, сливаясь с небом, телеграфные столбы суживались, делаясь не толще карандаша, автомобили походили на абстракции из металла и резины. Здесь, вдали от центра сна, от его основного сюжета, законы звука и движения становились удивительно изменчивыми и пластичными.