Маргерит Кэй - Незнакомцы у алтаря

И все же это был он… На миг сердце у нее замерло, а потом вдруг забилось вдвое быстрее, когда она посмотрела на него сверху вниз. Какие у него синие глаза! Узнав ее, он поднял руку в знак приветствия. Эйнзли словно приросла к месту. Он вошел в дом, и почти сразу зазвенел колокольчик. Не до конца уверенная в том, что он – не плод ее воображения, Эйнзли пошла открывать.

– Ты… – произнесла Эйнзли, жадно разглядывая его. Вид у него усталый. И… испуганный? Чего он боится? – Что-то случилось?

– Нет, все хорошо.

– А ты как?

Иннес пожал плечами. Потом улыбнулся, точнее, попытался улыбнуться.

– Не знаю. Я надеюсь, скоро все выяснится. Можно мне войти?

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Йоун соизволил дать мне адрес мисс Блэр.

– Ее здесь нет. На Новый год она уехала к родителям.

– Эйнзли, можно мне войти?

Она открыла дверь шире, и Иннес переступил порог и последовал за ней в гостиную.

Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, не зная, что сказать. Она запрещала себе думать о том, что означает его приезд. Ей и в первый раз трудно было покинуть его.

– В чем дело? – спросила она резче, чем собиралась, но ничего не могла с собой поделать.

Иннес снял плащ и повесил на спинку стула. Шляпу и перчатки он положил на стол. Немного постоял у камина, сцепив руки за спиной. Потом подошел к окну, где несколько мгновений назад стояла она. Наконец он приблизился к ней.

– Не знаю, с чего начать, – сказал он. – Я заготовил целую речь, но уже не помню ее.

Он ждал, но она словно лишилась дара речи.

– Я виделся с Бланш, – сказал он.

Сердце у Эйнзли камнем упало вниз, хотя она внушала себе, что это хорошая новость.

– Вот и хорошо, – сказала она, словно пытаясь убедить себя в этом.

Иннес кивнул:

– Да, да, все прошло хорошо. – Он снова сделал круг по комнате, подошел к камину, потом к окну, потом вернулся к ней. – Ты была права. Точнее, мадам Гера. – Он снова криво улыбнулся.

– Вот и хорошо, – повторила Эйнзли, на сей раз сопроводив слова решительным кивком. – Я рада. – Голос у нее был совсем не радостный. Казалось, будто ее душат. – И как, помогло?

Иннес провел рукой по волосам. Она заметила, что он постригся. Вдруг ей показалось невыносимым, что он постригся, пока ее не было. Она быстро замигала, но слезинка все же покатилась по щеке. Она поспешно смахнула ее, но следом покатилась другая.

– Эйнзли…

– Ничего. Все хорошо. – Она села на диван и накинула на себя шерстяное одеяло. Ей было все равно, как она выглядит и что он думает о ней. – Расскажи, как все прошло, и покончим с этим.

– Я думал, ты обрадуешься.

– Я радуюсь, – сквозь зубы ответила она. – Рассказывай!

Он ошеломленно посмотрел на нее и вдруг расхохотался:

– Только не говори, что Мари была права!

Увидев, что она не отвечает на его странные слова, Иннес подсел к ней. Он улыбался, на сей раз так, что сердце, столь же непредсказуемое, сколь и ее голос, пустилось в странный танец.

– Эйнзли, неужели ты могла подумать, что я до сих пор люблю Бланш?

Она пожала плечами, хотя ее жест отчасти скрадывался одеялом.

– Раньше ты любил ее. – Она сама понимала, что рассуждает как маленькая, и все же упрямо продолжала: – Ты сам говорил, что она красива, богата, из хорошей семьи.

– Но женился я на тебе.

– Не на самом деле. Я ведь написала тебе, что согласна на любой способ, какой ты выберешь, чтобы покончить с нашим так называемым браком.

– Значит, пока я занимаюсь бракоразводными делами, я, по-твоему, могу спать со своей первой любовью, так?

– Нет! – Хотя он не повышал голоса, она уловила в нем злость. Эйнзли отбросила одеяло и встала. – Не стоит употреблять такие слова применительно к твоей… К кому бы то ни было… К Бланш. – Она взяла кочергу и принялась разбивать угли.

– Эйнзли, я не сплю с Бланш. У меня нет желания спать с ней или даже заниматься с ней любовью. Как ты могла такое подумать! Я ведь женат на тебе.

– Это ненадолго.

Кочергу вынули из ее пальцев. Ее рывком поставили на ноги и очень крепко обняли.

– Я приехал сюда в надежде убедить тебя, что наш брак продлится всю жизнь. Пожалуйста, Эйнзли, скажи, что я надеялся не напрасно.

Ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Он смотрел на нее, как будто от нее зависела его жизнь. Но от нее его жизнь не зависела. Определенно – нет. Она покачала головой:

– Не знаю, что ты здесь делаешь.

– Я пытаюсь очень-очень окольным и сложным способом сказать, что я люблю тебя. И единственным оправданием тому, что у меня так плохо получается, служит то, что я ни разу этого раньше не говорил. А если и говорил, то не всерьез. Я понял, что никого до тебя не любил по-настоящему, и если ты еще раз заговоришь о Бланш…

– Ты сам заговорил о ней.

Он рассмеялся:

– Я старался доказать тебе, что я все понял. Прислушался к твоему совету. Воспользовался удобным случаем и, выражаясь словами мадам Геры, «примирился с прошлым».

– На самом деле это не ее слова, а мои.

– Но, как ты сама недавно заметила, вы с мадам Герой все больше сливаетесь. – Иннес отбросил прядь волос с ее лба. – Я думал, что сначала должен доказать, что достоин тебя, но, похоже, я все сделал наоборот. Я люблю тебя, Эйнзли. Люблю всем сердцем, и хотя, наверное, я как-то проживу без тебя, меня замучает совесть и мои демоны. Они по-прежнему убеждают меня в том, что я не заслуживаю счастья. Больше я не желаю их слушать. Я хочу быть счастливым, а ты – единственная, кто способен составить мое счастье.

Она не верила, что такое возможно, но готова была поклясться, что в его глазах увидела свет любви. У нее в голове теснилось множество вопросов, но главным оставался один.

– Я люблю тебя, – сказала Эйнзли, – люблю так же сильно, и я могла бы жить, как ты сказал, жить без тебя, но, Иннес, жить без тебя я не хочу.

– Тебе и не придется. Милая, родная Эйнзли, тебе и не придется.

Он поцеловал ее так, как ни разу не целовал раньше. Мягко. Нежно. Робко. Он как будто боялся, что она не поцелует его в ответ. Он целовал ее, словно просил ответить.

– Эйнзли, знаю, у нас с тобой все получилось наоборот, но я очень тебя люблю, – сказал он и снова поцеловал ее.

Она ответила ему без слов. Ее руки и губы сказали, что она тоже любит его.

Потом, думал Иннес, целуя ее. Все остальное потом. Для объяснений у них будет вся жизнь. Сейчас самое главное – что он любит ее, а она любит его. Она в его объятиях, и он наконец может признаться, как сильно он по ней скучал и как чуть не умер, боясь потерять ее. Он целовал ее, шепча ее имя. Эйнзли показалось, что они снова стали одним целым.

Он не хотел отпускать ее. Хотел сейчас же заняться с ней любовью. По-настоящему. Так, как ни разу не было прежде.

– Я люблю тебя, – повторял он. – Просто невероятно, как сильно я тебя люблю. И невероятно, каким я был дураком, раз не понимал этого!