Карл Маркс - Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов

В истории первоначального накопления особенно важную роль играли те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрывались от средств своего существования и выкидывались на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация сельскохозяйственного производителя, обезземеление крестьянина составляет основу всего процесса. Мы изобразим его ход в Англии.

В Англии крепостная зависимость исчезла фактически в конце XIV столетия. Преобладающее большинство населения состояло тогда – и еще больше в XV в. – из свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство. В более крупных помещичьих имениях бурмистр (bailiff), некогда сам крепостной, вытеснен свободным фермером. Земледельческие наемные рабочие состояли частью из крестьян, употреблявших свободное время на работу у крупных земельных собственников, частью из немногочисленного класса наемных рабочих в собственном смысле этого слова. К тому же даже и они фактически были самостоятельными крестьянами, так как наряду с заработной платой получали коттедж (избу) и 4–5 акров пахотной земли. Кроме того, совместно с настоящими крестьянами они пользовались общинными землями, пасли на них свой скот и добывали материалы для отопления: дрова, торф и т. п.

Во всех странах Европы феодальное производство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством леннозависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство. Хотя земля Англии была разделена после норманнского завоевания на гигантские баронства, которые нередко включали в себя до 900 старых англосаксонских лордств каждое, тем не менее она была усеяна мелкими крестьянскими хозяйствами, и лишь в отдельных местах между этими последними залегали крупные господские поместья. Такой строй деревни при одновременном расцвете городской жизни, характерном для XV столетия, создавал возможность народного богатства, но возможность капиталистического богатства этим строем исключалась.

Пролог переворота, создавшего основу для капиталистического способа производства, разыгрался в последнюю треть XV и первые десятилетия XVI столетия. Масса поставленных вне общества пролетариев была выброшена на рабочий рынок благодаря уничтожению феодальных дружин, которые везде бесполезно переполняли дома и дворы. Правда, королевская власть, будучи сама продуктом буржуазного развития, в своем стремлении к абсолютизму насильственно ускоряла разложение этих дружин, однако она отнюдь не была его единственной причиной. Сами крупные феодалы, стоявшие в самом резком антагонизме к королевской власти и парламенту, создали несравненно более многочисленный пролетариат, присвоив себе насильственно общинные земли и согнав крестьян с занимаемых ими участков, на которые крестьяне имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы.

Непосредственный толчок к этому в Англии дал расцвет фландрской шерстяной мануфактуры и связанное с ним повышение цен на шерсть. Старую феодальную знать поглотили великие феодальные войны, а новая была дитя своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил. Превращение пашни в пастбища для овец стало лозунгом феодалов. Гаррисон (в своей книге «Описание Англии») описывает, какое разрушительное влияние на страну оказывает эта экспроприация мелких крестьян.

Жилища крестьян и хижины рабочих были насильственно разрушены или брошены на произвол судьбы. «Если мы, – говорит Гаррисон, – сравним теперешнее состояние каждого рыцарского имения со старыми описями, то увидим, что исчезли бесчисленные дома и мелкие крестьянские хозяйства; что земля прокармливает теперь гораздо меньшее количество людей; что многие города пришли в упадок, хотя наряду с этим расцвели новые… Я мог бы порассказать кое-что о городах и деревнях, которые были разрушены и превращены в пастбища для овец и от которых остались только помещичьи дома».

Жалобы таких старых хроник все же несколько преувеличены, но они точно рисуют то впечатление, которое совершившаяся в то время революция производственных отношений произвела на современников.

Законодательство было испугано этим переворотом. Бекон в своей истории Генриха VII говорит: «Около этого времени (1489) умножились жалобы на превращение пахотных земель в пастбища (для овец и т. д.), требующие лишь присмотра немногих пастухов; земли, сдаваемые в аренду пожизненную или погодную (погодной арендой жила большая часть уеоmаn’ов, т. е. свободных земледельцев), были превращены в господские имения. Это привело к упадку народа, а следовательно, к упадку городов, церквей, десятин… Король и парламент с мудростью, достойной изумления, стремились к уврачеванию этого зла… Они приняли меры против опустошающей население узурпации общинных земель, против опустошающего население пастбищного хозяйства, по пятам следующего за этой узурпацией».

Закон Генриха VII (1489) воспрещает разрушать крестьянские дома, к которым принадлежит не менее 20 акров земли. Генрих VIII возобновляет этот закон. В нем говорится между прочим, что «значительное число арендных земель и большие стада скота, в особенности овец, скопляются в немногих руках, вследствие чего земельные ренты очень возросли, а обработка пашни пришла в большой упадок, церкви и дома разрушились, и поразительно громадные массы людей лишились возможности содержать себя и свои семьи». Закон предписывает поэтому восстановить запущенные крестьянские дворы, устанавливает отношение между пашней и пастбищем и т. д. Один закон 1533 г. скорбит о том, что многие собственники имеют по 24 000 овец, и ограничивает допустимое число двумя тысячами. (В своей «Утопии» (появившейся в 1516 г.) английский канцлер Томас Мор говорит об удивительной стране, где «овцы пожирают людей».)

Насильственная экспроприация народных масс получила новый ужасный толчок в XVI столетии благодаря реформации и сопровождавшему ее колоссальному расхищению церковных имений. Ко времени реформации католическая церковь была феодальной собственницей значительной части английской земли. Уничтожение монастырей и т. д. превратило в пролетариат их обитателей. Сами церковные имения были в значительной своей части отданы в подарок хищным королевским фаворитам или проданы за бесценок спекулянтам – фермерам и горожанам, которые массами сгоняли с них их старых наследственных арендаторов и соединяли вместе хозяйства последних. Гарантированное законом право обедневших земледельцев на известную часть церковкой десятины было у них молчаливо отнято.